Вышедшая в свет третья монография А.Э. Котова и его докторская диссертация (содержащая, между прочим, обширный историографический и источниковедческий раздел, не вошедший в книгу [1]) дают повод и обильную пищу для размышлений о корнях и сущности русского консерватизма второй половины XIX в. По-видимому, автору было непросто точно определить предмет своего исследования и очертить его границы. Существовал ли «катковизм» за пределами редакций «Русского вестника» и «Московских ведомостей»? Пережил ли он смерть Каткова в 1887 г.? Насколько самостоятельны и оригинальны были те исторические деятели, которых современники воспринимали как «катковистов»? Наконец, возможно ли подыскать максимально ёмкое, научно корректное и содержательное обозначение тем взглядам, которые проповедовали «Московские ведомости» и близкие к ним издания? Котов отвергает такие характеристики, как «либеральный консерватизм», «государственный национализм», «гражданский» или «политический» национализм, предпочитая им неоднозначный термин «бюрократический национализм», который на этот раз вынесен на обложку книги.

Полемическая заострённость в использовании терминов – отличительная черта данной монографии. Уже на первых страницах автор заявляет, что русский консерватизм второй половины XIX в. правильнее называть национализмом, поскольку фактически в нём присутствовали элементы либеральной или демократической идеологии (с. 9). К тому же, Катков, почвенники, поздние славянофилы в молодости резко критиковали режим Николая I, а позднее развивали проекты «нефеодальной» монархии. Как пишет Котов, «отечественные “охранители” 1860–1890-х годов пытались предложить не возвращение к старым порядкам, но сразу несколько вариантов модернизации российской самодержавной государственности» (с. 40). Однако не только кн. В.П. Мещерский или К.Н. Леонтьев, но и М.Н. Катков и А.А. Киреев в 1880-е гг. не раз одобрительно отзывались о николаевских порядках. Всё же время либерального национализма в России наступило только на рубеже XIX–XX вв., а во второй половине XIX в. националисты, как правило, оставались ещё консерваторами, пусть и не всегда последовательными. «Птенцы гнезда Каткова», как и он сам, почти всегда переходили от либеральных увлечений молодости именно к консерватизму в той или иной его разновидности. Даже самый либеральный из поздних славянофилов – О.Ф. Миллер уже не смог в полной мере стать «своим» для либералов. «Стремление славянофилов к сохранению национальных форм объективно ставило их в ряды консерваторов, – признаёт Котов. – Наконец, не следует забывать о религиозной составляющей славянофильства» (с. 23). И это вполне согласуется с давним тезисом В.А. Китаева об ошибочности «бездоказательной либерализации славянофилов» [2]. То же самое можно сказать и о Каткове после середины 1860-х гг.