All
 
|
 
 


Amnesty of 1953 and the first experiments in the revision of social control practices in the USSR
 
PIIS086956870014466-3-1
DOI10.31857/S086956870014466-3
Publication type Article
Status Published
Authors
Elena Zubkova 
Affiliation: Institute of Russian History, RAS
Address: Russian Federation, Moscow
Journal nameRossiiskaia istoriia
EditionIssue 2
Pages149-160
Abstract

            

Keywords
Received11.02.2021
Publication date07.05.2021
Number of characters39014
Cite  
100 rub.
When subscribing to an article or issue, the user can download PDF, evaluate the publication or contact the author. Need to register.
Размещенный ниже текст является ознакомительной версией и может не соответствовать печатной
1 При изучении «советского проекта» и феномена советского вообще к числу наиболее дискуссионных относятся вопросы, связанные с формированием, эволюцией и функционированием советского общества. Оно складывалось под влиянием историко-культурной традиции и актуальных вызовов времени. Вместе с тем его можно рассматривать как проект – результат политического и социального конструирования. В качестве механизма воплощения проекта в жизнь выступал социальный контроль. В первую очередь он проявлялся в разделении общества на «своих» и «чужих», «нужных» и «лишних». К числу «изгоев» принадлежали люди, маркированные как «преступники»: совершившие преступления (реальные или мнимые) и на время изолированные от общества. Борьба с преступностью, прежде всего уголовной, представляла собой одну из разновидностей социального контроля и способ поддержания порядка1. 1. Гилинский Я.И. Социальный контроль над преступностью: понятие, российская реальность, перспективы // Российский ежегодник уголовного права. 2013. №. 7. С. 42–58.
2 После 1953 г. в государственной политике в сфере борьбы с преступностью и правонарушениями обозначились новые тенденции: смягчался режим, начался интенсивный процесс нормотворчества, политика изоляции маргиналов сменялась стремлением инкорпорировать их в социум, значительная часть функций по поддержанию общественного порядка переводилась в зону ответственности «общественности». Однако либерализация уголовной политики носила прерывистый и нередко обратимый характер, что объяснялось влиянием инерции предшествующей традиции, основанной на репрессиях и изоляции. Кроме того, инициаторам перемен пришлось столкнуться с криминальным вызовом – массовыми беспорядками и ростом хулиганских проявлений.
3 Пересмотр норм и практик социального контроля шёл в контексте перемен в стране и явился реакцией на проблему преступности и состояние репрессивной системы, в первую очередь её тюремно-лагерного сегмента (положение осуждённых/заключённых). Он развивался поэтапно, и хотя не имел чётко выраженной динамики, характеризовался спецификой в сфере нормотворчества, идеологического сопровождения и политики по отношению к людям, совершившим уголовные преступления и прочие правонарушения.
4 Сталинская репрессивная система, которая создавалась и рассматривалась как механизм обеспечения политической стабильности, разрастаясь, сама становилась угрозой социальному порядку. В силу этого её трансформация оказалась неизбежной, началась ещё при жизни Сталина, но на качественно иной уровень вышла после его смерти. 26 марта 1953 г. министр внутренних дел СССР Л.П. Берия направил в Президиум ЦК КПСС записку, в которой указывалось: «В настоящее время в исправительно-трудовых лагерях, тюрьмах и колониях содержится 2 526 402 человека заключённых, из них: осуждённых на срок до 5 лет – 590 000, от 5 до 10 лет – 1 216 000, от 10 до 20 лет – 573 000 и свыше 20 лет – 188 000 человек… Содержание большого количества заключённых в лагерях, тюрьмах и колониях, среди которых имеется значительная часть осуждённых за преступления, не представляющие серьёзной опасности для общества, в том числе женщин, подростков, престарелых и больных людей, не вызывается государственной необходимостью»2. 2. Лаврентий Берия. 1953 г. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы / Под ред. А.Н. Яковлева; сост. В. Наумов, Ю. Сигачёв. М., 1999. С. 19.

Number of purchasers: 0, views: 507

Readers community rating: votes 0 

1. Adler N. The Gulag survivor: beyond the Soviet System. Routledge, 2017.
2. Alexopoulos G. Stalin’s outcasts: Aliens, Citizens, and the Soviet State, 1926–1936. Ithaca; L., 2003.
3. Elie M. Banditen und Juristen im Tauwetter GULAG-Reform, kriminelle Gegenkultur und kriminologische Expertise // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 2009. H. 4. S. 492–512.
4. Elie M. Policies concerning amnestied and rehabilitated former Gulag prisoners in the Novosibirsk oblast, 1953–1960 // Cahiers du Monde Russe. 2006. № 1. P. 327–347.
5. Elie M. Rehabilitation in the Soviet Union, 1953–1964: a policy unachieved // De-Stalinising Eastern Europe. L., 2015. P. 25–45.
6. Sprau M. Kolyma nach dem GULAG: Entstalinisierung im Magadaner gebiet 1953–1960. Berlin; Boston, 2018.
7. Gilinskij Ya.I. Deviantologiya: sotsiologiya prestupnosti, narkotizma, prostitutsii, samoubijstv i drugikh «otklonenij». SPb., 2004. S. 425–426.
8. Gilinskij Ya.I. Sotsial'nyj kontrol' nad prestupnost'yu: ponyatie, rossijskaya real'nost', perspektivy // Rossijskij ezhegodnik ugolovnogo prava. 2013. №. 7. S. 42–58.
9. Dobson M. Kholodnoe leto Khruschyova. Vozvraschentsy iz GULAGa, prestupnost' i trudnaya sud'ba reform posle Stalina. M., 2014. S. 123–149.
10. Efremov I.A. Tumannost' Andromedy. M., 1958.
11. Lavrentij Beriya. 1953 g. Stenogramma iyul'skogo plenuma TsK KPSS i drugie dokumenty / Pod red. A.N. Yakovleva; sost. V. Naumov, Yu. Sigachyov. M., 1999. S. 19.
12. Na «krayu» sovetskogo obschestva. Sotsial'nye marginaly kak ob'ekt gosudarstvennoj politiki. 1945–1960-e gg. Dokumenty / Sost. E.Yu. Zubkova, T.Yu. Zhukova. M., 2010. S. 150.
13. Reabilitatsiya: kak ehto bylo. Dokumenty Prezidiuma TsK KPSS i drugie materialy. T. 1. Mart 1953 – fevral' 1956. M., 2000. S. 382.
14. Shirer D. Stalinskij voennyj sotsializm. Repressii i obschestvennyj poryadok v Sovetskom Soyuze, 1924–1953 gg. M., 2014. S. 34–40.
15. Yakovlev A.M. Bor'ba s retsidivnoj prestupnost'yu. M., 1964.

Система Orphus

Loading...
Up