All
 
|
 
 


Christianization of the Tatars Living in the Area of the Vyatka and Great Perm Diocese in the 18th Century [Khristianizatsiia tatar, prozhivavshikh na territorii Viatskoi i Velikopermskoi eparkhii v XVIII v.]
 
PIIS086954150017419-0-1
DOI10.31857/S086954150017420-2
Publication type Article
Status Published
Authors
Maksim Orlov 
Occupation: history teacher
Affiliation: Vyatka State University
Address: Russian Federation, Kirov
Journal nameEtnograficheskoe obozrenie
Edition№5
Pages147-160
Abstract

The article examines the process of dissemination of the Orthodox faith among the Tatars of the Vyatka-Kama region. In the 18th century, the attention of the religious and civil authorities of Russia was drawn to the Tatar population of the Volga region and the Urals. The Kazan Tatars were under the closest scrutiny. The Tatars of the Vyatka province found themselves at the periphery of Russian policy making. There was no sustained missionary activity in relation to the Vyatka Tatars on the part of the Orthodox clergy in the mid-18th century. The adoption of the Orthodox Faith by the Tatars of the Vyatka-Kama region was conditioned by the benefits provided by the tsarist decrees. After the abolition of the Novokreschenskaya office, the process of Christianization of the Vyatka Tatars did not stop. By the end of the 18th century, the number of baptized Tatars remained small, which can be attributed to the fact that baptized Tatars and Muslim Tatars still mixed and lived together, the lack of special training among the clergy, and the rather firm ideological attitudes of the Tatars.

KeywordsRussia, Vyatka-Kama region, Vyatka and Great Perm diocese, Tatars, Christianization, missionary activity
Publication date14.12.2021
Number of characters40124
Cite  
100 rub.
When subscribing to an article or issue, the user can download PDF, evaluate the publication or contact the author. Need to register.
Размещенный ниже текст является ознакомительной версией и может не соответствовать печатной
1 В XVIII в. правительство России снова, как и во времена Ивана IV Грозного, пыталось привлечь татар, проживавших на территории Поволжья и Приуралья, к православной вере. Издавались законы, направленные на поощрение татар за принятие христианства: предоставлялись льготы при уплате податей, новокрещеные освобождались от рекрутской повинности, а подсудимые, изъявлявшие желание креститься, – от ответственности. Несмотря на благоприятные условия, созданные государством, лишь небольшая часть татар приняла крещение. Ряд исследователей отмечают, что крестились нередко далеко не самые передовые элементы татарского общества. Это были либо преступники, либо социальные низы (Крайсман 2006: 80; Можаровский 1880: 96; Ташкин 1922: 118). Немало было сказано о неуспехе православной миссии в отношении татар Поволжья и Приуралья (Исхаков 2011: 38); некоторые исследователи пытались описать только анатагонизм православных миссионеров и татар-мусульман (Ислаев 1999: 24; Исхаков 2011: 40; Крайсман 2006: 100; Ногманов 2005: 66).
2 Татары, жившие на территории Вятской и Великопермской епархии, оказались на периферии активной миссионерской деятельности, развернувшейся в середине XVIII в., главным образом в соседней Казанской епархии. Если казанские епископы своей главной целью ставили крестить мусульман, то вятские архиереи обратили внимание преимущественно на языческое население. На Вятке первые крещеные татары стали появляться после учреждения Новокрещенской конторы, хотя миссия в пределах Вятской и Великопермской епархии началась в 1720-е годы, при епископе Алексие (Титове).
3 В XVIII в. духовные власти Вятки крестили татар, не углубляясь в тонкости их этнического своеобразия. Важно заметить, что наиболее близкие по этнической принадлежности к татарам бесермяне воспринимались не как особый народ, а как часть татарского (Исхаков 1980: 25–39). И татары, и бесермяне для вятских миссионеров были прежде всего мусульманами. Это хорошо видно из дела о крещении бесермянина Туктамыша Абашева. В этом деле указывается, что за принятие святого крещения вина Абашеву отпускается, дабы другие “махометанского закона” приняли христианскую веру (ЦГАКО 11: Д. 182. Л. 1об). В документах XVIII в. только к татарам и бесермянам приписывалась вставка –“махометанский закон”, в отношении других народов – удмуртов, марийцев – употреблялось слово “идололаторы”, т.е. идолопоклонники, или – язычники. Таким образом, бесермяне и татары для духовных властей Вятки сливаются в единое целое – мусульманскую общину.
4 Для более ясного понимания характера миссии в отношении татар, проживавших в пределах Вятской и Великопермской епархии, необходимо рассмотреть ту религию, которую они исповедовали. Разность исповеданий предполагает своеобразие миссионерских подходов. Сложность определения религиозного сознания татар заключается в отсутствии подробных этнографических описаний этого народа, относящихся к XVIII в. Миллер, Рычков, Паллас и другие начальники географических экспедиций второй половины XVIII в. не останавливались на описании татар, проживавших в Вятской провинции. В связи с этим остается изучать массив архивных документов, а также описания жизни и быта татар, оставленные этнографами в первой половине XIX в. При таком подходе необходимо учитывать следующее. Архивные документы XVIII в., в которых отражались сведения о верованиях татар, являются, как правило, делопроизводственными. Официальный стиль таких документов не всегда допускал пространных описаний; также в такого рода источниках отсутствовали воспоминания о религии татар. Заметки же этнографов первой половины XIX в. оставляли такие сведения о предметах религиозного быта татар, которые в связи с эволюцией религиозной жизни могли не соответствовать мировоззрению татар XVIII в. Несмотря на историческую ценность упомянутых выше видов источников, можно указать на следующие их слабые стороны: архивные документы не отличаются обстоятельностью, а этнографические описания – фактической отчетливостью.

Number of purchasers: 0, views: 658

Readers community rating: votes 0 

1. Grishkina, M.V. 1977. Krest’ianstvo Udmurtii v XVIII veke [Peasantry of Udmurtia in the 18th Century]. Izhevsk: Udmurtiia.
2. Iskhakov, D.M. 1980. Rasselenie i chislennost’ tatar v povolzhsko-priural’skoi istoriko-etnograficheskoi oblasti v XVIII–XIX vv. [Settlement and Number of Tatars in the Volga-Ural Historical and Ethnographic Region in the 18th–19th Centuries]. Etnograficheskoe obozrenie 4: 25–39.
3. Iskhakov, R.R. 2011. Missionerstvo i musul’mane Volgo-Kam’ia (posledniaia tret’ XVIII – nachalo XX v.) [Missionary Work and Muslims of the Volga-Kama Region (Last Third of the 18th – Early 20th Centuries)]. Kazan: Tatarskoe knizhnoe izdatel’stvo.
4. Iskhakov, R.R., and Kh.Z. Bagautdinova. 2015. Demograficheskoe polozhenie i rasselenie kreshchenykh tatar (kriashen) Kazanskoi gubernii po dannym 3-i gosudarstvennoi revizii 1761–1765 gg. [The Demographic Situation and Resettlement of the Baptized Tatars (Kryashens) of the Kazan Province According to the Data of the 3rd State Audit of 1761–1765]. Vestnik KAZGUKI 4 (2): 89–93.
5. Islaev, F.G. 1999. Pravoslavnye missionery v Povolzh’ie. [Orthodox Missionaries in the Volga Region]. Kazan: Tatarskoe knizhnoe izdatel’stvo.
6. Kasimova, D.G. 2009. Islam [Islam]. In Religii narodov Viatskogo kraia [Religions of Peoples of the Vyatka Region], edited by A.G. Poliakov, 160–230. Kirov: “Samobytnaia Viatka”.
7. Kozlova, K.I. 1964. Etnografiia narodov Povolzh’ia [Ethnography of the Peoples of the Volga Region]. Moscow: Izdatel’stvo Moskovskogo universiteta.
8. Kraisman, N.V. 2006. Missionerskaia politika rossiiskogo pravitel’stva v Srednem Povolzh’e v XVIII veke: istoriko-politicheskii analiz [Missionary Policy of the Russian Government in the Middle Volga Region in the 18th Century: A Historical and Political Analysis]. PhD diss., Kazanskii federal’nyi universitet.
9. Kraisman, N.V. 2014. Etnokonfessional’nye aspekty politiki Rossiiskoi imperii v pervoi chetverti XVIII v. [Ethno-Confessional Aspects of the Policy of the Russian Empire in the First Quarter of the 18th Century]. Vestnik Kazanskogo tekhnologicheskogo universiteta 16: 283–287.
10. Nogmanov, A.I. 2005. Samoderzhavie i tatary. Ocherki istorii zakonodatel’noi politiki vtoroi poloviny XVI–XVIII vekov [Autocracy and Tatars: Essays on the History of Legislative Policy in the Second Half of the XVI–XVIII Centuries]. Kazan: Tatarskoe knizhnoe izd-vo.
11. Orlov, M.A. 2018. Vliianie mestnykh vlastei na protsess khristianizatsii v Viatskoi i Velikopermskoi eparkhii v XVIII veke [The Influence of Local Authorities on the Process of Christianization in the Vyatka and Great Perm Dioceses in the 18th Century]. Khristianskoe chtenie 4: 231–237. https://doi.org/10.24411/1814-5574-2018-10100 
12. Orlov, M.A. 2019. Vliianie gosudarstvennoi politiki v oblasti missionerstva na viatskikh karinskikh tatar v XVIII v. [The Influence of the State Policy in the Field of Missionary Work on the Vyatka Karin Tatars in the 18th Century]. Vestnik gumanitarnogo obrazovaniia 4: 33–41.
13. Orlov, M.A. 2020. Pravoslavnaia missiia na Viatke v XVIII v.: k voprosu o roli gosudarstva i dukhovenstva v protsesse rasprostraneniia khristianskoi very v regione [Orthodox Mission in Vyatka in the 18th Century: On the Role of the State and the Clergy in the Spread of the Christian Faith in the Region]. Etnograficheskoe obozrenie 2: 168–182. https://doi.org/10.31857/S086954150009610-1 
14. Seniutkin, S. B. 2001. Istoriia tatar Nizhegorodskogo Povolzh’ia s poslednei treti XVI do nachala XX vv. (istoricheskaia sud’ba misharei Nizhegorodskogo kraia) [The History of the Tatars of the Nizhny Novgorod Volga Region from the Last Third of the 16th to the Beginning of the 20th Centuries. (The Historical Fate of the Mishars of the Nizhny Novgorod Territory)]. Nizhnii Novgorod: NNGU.
15. Sukhareva, I.V. 2011. Politika khristianizatsii Russkogo gosudarstva i konfessional’noe sostoianie chuvashei Bashkirii (do 1917 goda) [The Policy of Christianization of the Russian State and the Confessional State of the Chuvash in Bashkiria (Before 1917)]. Ufa: RITs BashGU.

Система Orphus

Loading...
Up