All
 
|
 
 


Reflection of Mongolian imperial ideas in the medieval Byzantium sources
 
PIIS086919080013354-6-1
DOI10.31857/S086919080013354-6
Publication type Article
Status Published
Authors
Yuliy Drobyshev 
Occupation: Senior Research Fellow
Affiliation: Institute of Oriental Studies, Institute for problems of Ecol-ogy and Evolution
Address: Moscow, Moscow, Russia
Journal nameVostok. Afro-Aziatskie obshchestva: istoriia i sovremennost
EditionIssue 1
Pages46-56
Abstract

The article uses materials of Byzantine historical works of the XIII-XIV centuries to further develop the author’s work in the sphere of Imperial ideology of the medieval Mongols. The special geopolitical position of Byzantium, as well as controversies among descendants of Genghis Khan, have caused peculiarities of its relations with the Mongol Empire, and later with the states of Juchids and Khulaguids, and allowed it to remain independent. Byzantine historians described the Mongols from the position of external observers, so their information is relatively scarce, but important for understanding the goals of the Mongol conquerors in the region and their views on the world order. Analysis of information provided by George Pachymeres, Nicephorus Gregoras, and other Byzantine intellectuals suggests that the Mongol leaders demonstrated considerable flexibility in their foreign policy and did not show any claims to world domination. The sources also reproduce a number of stories concerning the Mongols, which are also known from the Christian historiography of the South Caucasus and the Middle East, in particular, they speak out the idea of nomads who invaded the cultural lands as a “scourge of God”, but they are still far from an eschatological interpretation of the Mongol invasion and do not interpret it in terms of “the whole world”. They do not express thoughts about the need to submit to this inevitable evil. Byzantine authors describe quite accurately the goals of Mongol conquest campaigns and diplomatic activities of the Mongol leaders. It can be assumed that relations between Byzantium and the Mongol states were built on an equal basis, or the Byzantine authors carefully avoided any hints of inequality in their works. The image of Genghis Khan drawn in the analyzed sources does not contain anything messianic or heroic; moreover, not all authors know who exactly was a founder of the Mongol Empire, and they attribute the leadership of Genghis Khan’s military campaigns to his descendants. Thus, the Mongol “imperialism” in the Byzantine sources is very poorly traced, which, however, does not detract from their value in reconstruction of the mental climate of the Mongol Empire and its historical successors.

KeywordsMongols, Imperial ideology, Byzantium sources, the concept of “the whole world”, Genghis Khan.
Received19.01.2021
Publication date07.03.2022
Number of characters29578
Cite  
100 rub.
When subscribing to an article or issue, the user can download PDF, evaluate the publication or contact the author. Need to register.
Размещенный ниже текст является ознакомительной версией и может не соответствовать печатной
1 Византийская империя избежала участи других стран, подвергшихся в XIII в. монгольскому порабощению. Ее геополитическое положение позволило ей лавировать между враждующими друг с другом частями некогда единой Монгольской империи – Улусом Джучи и Ильханатом, заключая договора и устанавливая брачные союзы с тем и с другим и более или менее успешно не допуская в отношении себя военную агрессию. Как отметил один из крупнейших отечественных специалистов по истории этого региона С.П. Карпов, «Одним из определяющих факторов, обусловивших сохранение в Анатолии и на Кавказе прежнего политического строения, явилось соперничество между враждующими группами внутри самой монгольской элиты» [Карпов, 2007, c. 368], а Дж. Лэнгдон афористично подчеркнул «определенную синхронизацию византийской геополитики с монгольским империализмом» [Langdon, 1998, p. 100]. Монголы дошли до Малой Азии хотя и сильными, но уже на излете своего наступательного потенциала; тем не менее, скорее всего, в случае согласованных действий потомков Чингис-хана Византийская империя легко могла бы стать их жертвой. Впрочем, главными ее врагами в эпоху монгольских завоеваний были не монголы, а тюркские племена, наводнившие Малую Азию, а также сербы, болгары и латинский Запад, прежде всего, в лице Карла I Анжуйского (король Сицилии в 1266-1282 гг.). Несмотря на то, что монголы, как правило, не представляли для Византии прямую угрозу1, они способствовали ее падению косвенно, занимая лучшие пастбища в Центральной Анатолии и постепенно вытесняя оттуда тюркское население дальше на запад, где оно неуклонно отторгало земли у слабеющей империи [Korobeinikov, 2014, p. 236]. 1. Отсюда, однако, совсем не следует, что византийцы относились к монголам пренебрежительно. Достаточно вспомнить панику в Никее 23 февраля 1265 г., внезапно вспыхнувшую из-за слуха о нападении монголов на город [Георгия Пахимера история, 1862, c. 222-229]. Также надо не упускать из виду замечание Пахимера о том, что «тохарцы известны были римлянам, как народ непобедимый» [там же, c. 212] (об этнониме «тохарцы» см. ниже).
2 Важнейшими византийскими источниками, охватывающими период монгольского присутствия в регионе, являются сочинения Георгия Акрополита (1217–1282), Георгия Пахимера (1242 – ок. 1310), Никифора Григоры (ок. 1295 – ок. 1360) и Михаила Панарета (1320–1390). Вследствие наличия тюркского буфера на востоке и славянского – на западе, византийские историки оставались в позиции внешних наблюдателей, а источники отражают византийские взгляды на монголов извне и страдают неполнотой. Тем не менее, им не откажешь в известной объективности.
3 Исследовательская литература, освещающая взаимоотношения Византии с монголами, довольно обширна, но работы касаются, в основном, политических аспектов этих отношений и не затрагивают идеологические. Между тем, византийские источники дополняют, хотя и незначительно, картину монгольской «мироустроительной» идеологии новыми штрихами и предоставляют уникальные материалы для сопоставительного анализа с другими источниками.
4 При всей колоссальной разнице, существовавшей между Византийской и Монгольской империями, их роднило сходное понимание своего места и назначения в мире – идеология универсализма, согласно которой каждая из них находилась в центре мироздания и была благословлена его Творцом на объединение всех народов под властью своих правителей. Таким образом, все население земли мыслилось в качестве потенциальных подданных, а не желавшие покориться расценивались как отступники2. Однако методы воздействия на этих отступников были разными: византийские императоры, не имея к тому времени достаточной военной силы, больше полагались на дипломатию; монгольские ханы, гораздо более мощные и организованные в военном отношении, активно захватывали новые территории и безжалостно подавляли очаги сопротивления. Благодаря стечению обстоятельств, столкновение двух империй не привело к неизбежному при таких идеологических предпосылках кровавому конфликту. Впрочем, первые контакты произошли в период отсутствия политического единства в самой Византии, распавшейся после взятия крестоносцами Константинополя в апреле 1204 г. на независимые Никейскую империю, Трапезундскую империю и Эпирский деспотат, в то время как центр находился под управлением Латинской империи3. Все эти государства были невелики по площади, и в случае нападения монголов вряд ли смогли бы оказать эффективное сопротивление. Монголия как самостоятельный политический организм возникла в 1206 г. и сохраняла единство до 1260 г., т.е. практически до времени возвращения Константинополя в руки византийцев. Последние, услышав о появлении на Востоке новой грозной силы, сначала не избежали заблуждения, свойственного и Европе, оказавшейся в те же годы перед лицом монгольского нашествия: «Эти люди до такой степени были тогда неизвестны, что многие представляли их с собачьими головами; рассказывали, что они питаются отвратительною пищею и даже едят человеческую плоть» [Георгия Пахимера история, 1862, c. 123]. 2. Литература по византийской идеологии огромна. Назовем лишь некоторые труды, непосредственно использованные в нашей работе: [Ostrogorsky, 1956, p. 1-14; Nicol, 1993, p. 72-73; Nicol, 2007, p. 51-79; Angelov, 2007, 453 р. (особенно р. 78-116)].

3. Это обстоятельство, впрочем, не мешало «империи в изгнании» – Никее – сохранять идеологию, унаследованную от метрополии.

Number of purchasers: 0, views: 254

Readers community rating: votes 0 

1. Andreeva M.A. Reception of Tatar Ambassadors at the Court of Nicaea. Collection of Articles Dedicated to the Memory of N.P. Kondakov. Prague, 1926. Pp. 187–200 (in Russian).
2. George Akropolites. History / Translated into Russian by P.I. Zhavoronkov. Saint-Petersburg: Aleteia, 2013 (in Russian).
3. George Pachymeres’ History of Michael and Andronikos Palaiologos. Byzantine Historians Translated from Greek at the St. Petersburg Theological Academy. Vol. I. Saint-Petersburg: Typography of Department of Appanages, 1862 (in Russian).
4. Guillaume de Rubruk. Journey to the Eastern Countries. Journeys to the Eastern Countries. Moscow, 1997 (in Russian).
5. Zhavoronkov P.I. The Nicaea Empire and the East (Relations with the Iconic Sultanate, the Tatar-Mongols, and Cilician Armenia in the 40–50s of the XIII century). Byzantine Annals. 1978. Vol. 39. Pp. 93–101 (in Russian).
6. Karpov S.P. History of the Trebizond Empire. Saint-Petersburg: Aleteia, 2007 (in Russian).
7. Kozin S.A. Secret History. Mongolian Chronicle of 1240. Moscow; Leningrad: Izdatel’stvo Akademii Nauk SSSR, 1941 (in Russian).
8. Korobeynikov D.A. Byzantium and the State of the Ilkhans in the XIII – early XIV century: System of Foreign Policy of the Empire. Byzantium between East and West. Experience of Historical Characteristics / Ed. by G.G. Litavrin. Saint-Petersburg: Aleteia, 1999. Pp. 428–473 (in Russian).
9. Korobeynikov D.A. Mikhail VIII Paleologue in the Rum Sultanate. Part I: 1256. Byzantine Annals. 2005. Vol. 64. Pp. 77–98 (in Russian).
10. Korobeynikov D.A. Mikhail VIII Paleologue in the Rum Sultanate. Part II. Byzantine Essays: Works of Russian Scientists for the XXII International Congress of Byzantinists. Moscow; Saint-Petersburg: Aleteia, 2011. Pp. 116–138 (in Russian).
11. Nicephorus Gregoras. History of the Romeis. Vol. I / Translated into Russian by R.V. Yashunsky. Saint-Petersburg: Own Publishing House, 2013 (in Russian).
12. Smetanin V.A. Byzantine Society of the XIII–XV centuries (According to Epistolography). Sverdlovsk: Publishing House of the Ural University, 1987 (in Russian).
13. Smetanin V.A. Perception of Social Problems by Orthodox Thinker (Joseph Vriennius). Ancient Antiquity and the Middle Ages. Issue 25. Sverdlovsk, 1990. Pp. 136–150 (in Russian).
14. Uspensky F.I. History of the Byzantine Empire of the XI–XV centuries. Moscow: Thought, 1997 (in Russian).
15. Shukurov R.M. Great Comnenos and the East (1204–1461). Saint-Petersburg: Aleteia, 2001 (in Russian).
16. Shukurov R.M. Sultan ‘Izz al-Din Kaykavus in Byzantium (1262–1264/1265). Byzantium Annals. 2012. Vol. 71. Pp. 7–26 (in Russian).
17. Angelov D. Imperial Ideology and Political Thought in Byzantium, 1204–1330. Cambridge University Press, 2007.
18. Brуеr А. The Grand Komnenos and the Great Khan at Karakorum in 1246. Res Orientales. 1994. Vol. VI (Itineraires d’Orient. Hommages а Cl. Cahen). Рр. 257–261.
19. Georges Pachymérès Relations historiques. Vol. I. Livres I–III / Éd., introd. et notes par A. Failler. Trad. française par V. Laurent. Paris: Les Belles Lettres, 1984.
20. Georges Pachymérès Relations historiques. Vol. IV. Livres X–XIII / Éd., trad. française et notes par A. Failler. Paris: Institut Français D’Études Byzantines, 1999.
21. Kaldellis A. Ethnography after Antiquity: Foreign Lands and Peoples in Byzantine Literature. Empire and after. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2013.
22. Korobeinikov D. Byzantium and the Turks in the Thirteenth Century. Oxford University Press, 2014.
23. Langdon J.S. Byzantium’s Initial Encounter with the Chinggisids: An Introduction to the Byzantino-Mongolica. Viator. 1998. Vol. 29. Рр. 95–140.
24. Letters of Gregory Akindynos. Greek text and English translation by Angela Constantinides Hero // Dumbarton Oaks Texts VII. Washington D.C., 1983.
25. Lippard B.G. The Mongols and Byzantium, 1243–1341. Ph.D. Thesis, Indiana University, 1984.
26. Nicol D.M. The Last Centuries of Byzantium, 1261–1453. Cambridge University Press, 1993.
27. Nicol D.M. Byzantine Political Thought. The Cambridge History of Medieval Political Thought / Ed. by J.H. Burns. Cambridge  University Press, 2007. Pр. 51–79.
28. Ostrogorsky G. The Byzantine Emperor and the Hierarchical World Order. The Slavonic and East European Review. 1956. Vol. 35. № 84. Pp. 1–14.
29. Ramos M.I.K. Maria Paleologina and the Il-Khanate of Persia. A Byzantine Princess in an Empire between Islam and Christendom. Imago Temporis. Medium Aevum. 2017. Vol. XI. Pр. 217–231.
30. Shukurov R. The Byzantine Turks, 1204–1461. Leiden: Brill, 2016.
31. Vryonis Sp. The Decline of Medieval Hellenism in Asia Minor and the Process of Islamization from the Eleventh through the Fifteenth Century. Berkeley: University of California Press, 1971.
32. Weller A. Marrying the Mongol Khans: Byzantine Imperial Women and the Diplomacy of Religious Conversion in the 13th and 14th Centuries. Scandinavian Journal of Byzantine and Modern Greek Studies. 2016. № 2. Рр. 177–200.

Система Orphus

Loading...
Up