All
 
|
 
 


Polish-Lithuanian prisoners of war after the Truce of Andrusovo and the migrations between Russia and the Commonwealth
 
PIIS0869544X0015962-1-1
DOI10.31857/S0869544X0015962-1
Publication type Article
Status Published
Authors
Petr Prudovsky 
Occupation: independent scholar
Affiliation: RGADA
Address: Moscow, Russian Federation)
Journal nameSlavianovedenie
EditionIssue 4
Pages29-39
Abstract

The Truce of Andrusovo stipulated an exchange of prisoners of war. The paper describes the legal framework created by the Russian government to find and repatriate eligible prisoners (clergy, nobility, and military personnel) while enforcing a ban on repatriating captive commoners. Practical implementation of the swap is exemplified by a case of Ostafii Kleczkowski, a Lithuanian nobleman who had been taken captive, released, but then after many complications returned to the service of the tsar.

KeywordsRusso-Polish War 1654–1667, Truce of Andrusovo, prisoners exchange, repatriation, nobility, A.L. Ordin-Nashchokin
Received06.08.2021
Publication date06.08.2021
Number of characters28186
Cite   Download pdf To download PDF you should sign in
100 rub.
When subscribing to an article or issue, the user can download PDF, evaluate the publication or contact the author. Need to register.
1 Рассматриваемый в этой статье вопрос находится на стыке двух проблем истории XVII в.: размена пленных и их судьбы после окончания военных действий, наиболее изученной на примере русско-шведских отношений [7. С. 146–170] (там же историография вопроса), иобмена населением между Россией и Речью Посполитой в раннее Новое время, который, как показывает его изучение применительно к истории XVIII ст., приобрел к этому времени массовый характер [9]. Для более раннего периода изучены вопросы пополнения русских служилых слоев выходцами из-за рубежа [6] и политической эмиграции представителей русской элиты [3]. Единственная работа, посвященная массовым миграционным потокам в серединеXVII в., затрагивает переселение жителей белорусских земель в Россию; ей мы и обязаны основными известными на текущий момент данными [1. С. 208–253]. В настоящей работе приводятся материалы, в основном юридического свойства, показывающие качественный аспект репатриации польско-литовских пленных по итогам русско-польской войны 1654–1667 г. как важного момента в истории движения населения между Россией и Речью Посполитой. Специфика привлеченных источников не позволяет оценить количественную сторону процесса, но можно проиллюстрировать изучаемый процесс разбором конкретного казуса, показывающего, как война и мирное урегулирование сказались на жизни отдельного человека, вынужденного выживать и устраивать свою жизнь, передвигаясь между Речью Посполитой и Россией в условиях политических, социальных и религиозных противостояний того времени.
2 Источники о об отпущенных пленных рассеяны в архивных фондах Разрядного, Сибирского и Посольского приказов; при этом документы касаются, как правило, отдельных случаев переселений. В данной работе использована переписка Посольского приказа с воеводами порубежных городов, граничивших с Литвой (так называемые порубежные столбцы), за 1667 и 1668 г. Переписка эта сохранилась достаточно полно и в силу функционального назначения отражает основные моменты, связанные с пропуском людей через границу1. 1. Российский государственный архив древних актов. Ф. 79 (Сношения России с Польшей). Оп. 1. 1667 г. № 1; 1668 г. № 1.
3 Государевы походы 1654–1655 гг. и военные кампании этих лет против Речи Посполитой были сопряжены с массовым насильственным перемещением населения. Русские служилые люди брали в плен как участников военных действий, так и мирное население противника. «Литовским полоном» заселяли опустевшие от морового поветрия города и села [1. С. 210–212]2. Немец-очевидец рассказал, как в сентябре 1655 г. под Вильной у него на глазах русские войска «гнали перед собой как стада скота неисчислимое множество пленных женщин, девушек и детей»3. 2. Абецедарский основное внимание сосредоточил на добровольном переселении белорусов на коренные территории Московского государства, однако привел и некоторые данные о насильственном перемещении людей с территории Белой Руси.

3. Geheimes Staatsarchiv Preussischer Kulturbesitz (Berlin-Dahlem). I. HA. Geheimer Rat. Rep. 11. Auswärtige Beziehungen, Akten № 6537. Fol. 178.
4 Андрусовское перемирие, заключенное 30 января 1667 г., открыло возможность для многих полоняников вернуться на родину. Вызывают удивления слова Л.С. Абецедарского, что, «согласно условиям Андрусовского договора о перемирии, всем «полоняникам» в 1667 г. был разрешен свободный выезд на родину» [1.С. 212]. В действительности в тексте перемирия дифференцировались категории населения, имевшие право вернуться «в королевскую сторону». Этот вопрос регулировался 10 и 11 статьями «посольского договора»4. Согласно первой из этих статей, в России должны были остаться «пашенные и рабочие около делания земли люди обоего полу», т.е. крестьяне и сельскохозяйственные рабочие, а также «мещане всякие, которые не могут почитатися между служивыми людьми». Напротив, свободному переезду на родину с семьями и имуществом, согласно следующей статье, подлежали люди духовного и служилого звания: «шляхта и войсковые люди, старшие и молодшие, и челядь лезная5, всякого чина и полу и богомолия люди, также козаки украинские, татарове, под королевским величеством живущие, земяне и все служилые, хотя и в молодых летех будучие», а также евреи, не крестившиеся «в русскую веру». Если указанные лица приняли православие, находились ко времени договора на царской службе, в холопстве у тех или иных собственников или женились на русских женщинах, они получали свободу и право на репатриацию. Полонянки «служилого чина», вышедшие замуж за русских людей, и перешедшие в православие евреи должны были оставаться в России. Польская сторона давала свободу вернуться в Россию всем пленным, даже если они приняли католичество, но при желании они могли и остаться «в стороне королевского величества». Таким образом, нужно подчеркнуть, что, за исключением евреев, вопрос вероисповедания был сознательно вынесен авторами соглашения за скобки его условий; другим важным принципом в определении судьбы пленников была нерушимость их семей, выражавшаяся в том, что жены должны были оставаться при своих мужьях. 4. ПолноесобраниезаконовРоссийскойимперии. Собрание 1-е. СПб., 1830. Т. 1. С. 661–663. Значение этих условий в контексте переговоров в Андрусове и появление этой темы на дальнейших переговорах см.: [8. С. 188–189, 275, 280].

5. В ПСЗ ошибочно «разная».

Price publication: 0

Number of purchasers: 0, views: 750

Readers community rating: votes 0 

1. Abetsedarskii L.S. Belorussiia i Rossiia: Ocherki russko-belorusskikh sviazei vtoroi poloviny XVI–XVII v. Minsk: «Vysshaia shkola», 1978, 256 s. (In Russ.)

2. Akel’ev E., Gornostaev A.«Millions of the Living Dead»: Fugitives, Polish Border, and Russian Society in the Eighteenth Century (forthcoming).

3. Bogoiavlenskii S.K. Moskovskii prikaznoi apparat i deloproizvodstvo XVI–XVII vekov / Otv. red. S.O. Shmidt; sost. A.V. Topychkanov. M.: Iazyki slavianskoi kul’tury, 2006, 608 s. (In Russ.)

4. Jerusalimskii K.Iu. Na sluzhbe korolia i Rechi Pospolitoi. M., SPb.: Nestor-Istoriia, 2018, 1012 s. (In Russ.)

5. Floria B.N. Vneshnepoliticheskaia programma A.L. Ordina-Nashchokina i popytki jeje osushchestvleniia. M.: «Indrik», 2013. 448 s. (In Russ.)

6. Kosheleva O.Je. Pobeg VoinaKazus. Individual’noje i unikal’noje v istorii / Pod. red. Iu.L. Bessmertnogo i M.A. Boitsova. M.: RGGU, 1997. Vyp. 1, s. 55–86. (In Russ.)

7. Liseitsev D.V., Rogozhin N.M., Eskin Iu.M. Prikazy Moskovskogo gosudarstva XVI—XVII vv.: Slovar’-spravochnik.M., SPb.: Tsentr gumanitarnykh initsiativ, 2015. 303s. (In Russ.)

8. OparinaT.A. Inozemtsy v Rossii XVI–XVII vv.: Ocherki istoricheskoi biografii i genealogii. M.: Progress Traditsiia, 2007. 384 s. (In Russ.)

9. Selin A.A. Russko-shvedskaia granitsa (1617–1700 gg.). Formirovanije, funktsionirovanije, nasledije. Istoricheskije ocherki. SPb., Russko-Baltiiskii informatsionnyi tsentr «Blits», 2016. 864 s.(In Russ.)

Система Orphus

Loading...
Up