All
 
|
 
 


Modern Museums of the Russian Village: Production of Rurality by Ex-Urban Residents
 
PIIS086954150013118-9-1
DOI10.31857/S086954150013118-9
Publication type Article
Status Published
Authors
Pavel Kupriyanov 
Affiliation: Institute of Ethnology and Anthropology, Russian Academy of Sciences
Address: Russian Federation, Moscow
Natalia Savina
Affiliation: European University at St. Petersburg
Address: 6/1A Gagarinskaya Str., St. Petersburg, 191187, Russia
Journal nameEtnograficheskoe obozrenie
Edition№6
Pages12-30
Abstract

In this article, we discuss the ways in which an image of the Russian village is constructed in today’s private museums that are located in rural areas and that are established by ex-urban residents. We take the center for ethnic/cultural tourism “Tygydym Village” and the museum complex “Museum Uchma” (Yaroslavl region, Russia) as cases for comparison, which lets us highlight both indicative differences between them and a number of common features typical of this type of cultural institution. Among those are the emphasis on the collective image of the village, the “anthropological” focus of the exposition, the orientation towards the external visitor, the attitude towards emotional impact, and others. We argue that museums of the type play an important role in the production of representations of the “village” which go in line with contemporary trends both in Russia and elsewhere.

Keywordsrural studies, modern rurality, rural museum, rural tourism, Russian village, urban-to-rural migration
AcknowledgmentThis research was supported by the following institutions and grants: Russian Foundation for Basic Research, https://doi.org/10.13039/501100002261 [grant no. 19-09-00381]
Received28.12.2020
Publication date28.12.2020
Number of characters52268
Cite  
100 rub.
When subscribing to an article or issue, the user can download PDF, evaluate the publication or contact the author. Need to register.
Размещенный ниже текст является ознакомительной версией и может не соответствовать печатной

Table of contents

“Деревня Тыгыдым”
“Учма музейная”
От частного к общему
* * *
1 Одним из следствий глобальных процессов XX в. – индустриализации, миграции, развития информационных технологий – стало изменение культурных, социальных и экономических границ между городом и деревней. В Европе переосмысление культурного статуса и функций сельской местности связывают с формированием и внедрением в 1980–1990-е годы принципов бережного неинтенсивного хозяйствования, направленных на сохранение биоразнообразия и традиционных сельских ландшафтов. В этой новой постпродуктивистской парадигме сельская местность становится не местом производства агропродукции, а территорией досуга, пространством отдыха и культурного потребления (Ilbery, Bowler 1998; Grande 2004: 40; Никифорова 2012: 147). Схожие процессы в последние годы происходят и в России. Природное и культурное наследие все чаще предстает основным ресурсом, а туризм – главной стратегией регенерации экономически депрессивных поселений1. Идея развития территории за счет наследия сегодня пользуется широкой популярностью как в теории, так и в практике социокультурного проектирования. Ее продвигают эксперты и культурные менеджеры, транслируют медиа, поддерживают благотворительные фонды2. 1. Яркое проявление этого процесса – созданная в 2014 г. “Ассоциация самых красивых деревень России”, нацеленная среди прочего на “лучшее задействование” наследия, развитие сельского туризма, вовлечение в него сельских жителей и повышение привлекательности сельских территорий (https://krasaderevni.ru/association; дата обращения: 07.09.2020).

2. См., напр., публикации: >>>> >>>> а также сайты благотворительных фондов: >>>> >>>>
2 Данная стратегия подразумевает превращение деревни в объект туристического потребления – но это только одна сторона медали. Есть и другая, также относящаяся к сельскому наследию и культурным институтам: она касается не столько потребления, сколько производства и связана не только с туристами, но и с иной категорией приезжих – новыми местными жителями (как сезонными, так и постоянными). “Дачники”, “невидимые люди”, “владельцы вторых домов” (Grande 2004: 55; Ранникко 2015; Ильин, Покровский 2016: 198–199) – в разных местах и текстах они называются по-разному, но во всех случаях речь идет о переселенцах из городов – бывших горожанах (exurban inhabitants) (Bailoni et al. 2012: 154), или “новых деревенских” (neo-rural) (Glevarec, Saez 2002: 125). Повсеместно именно они (не исключительно, но преимущественно) оказываются наиболее активными предпринимателями в сфере культуры. И хотя исследователи предостерегают от абсолютизации их роли в развитии сельских территорий, в т.ч. в охране и продвижении наследия (Veschambre 2008: 89), вcе же активность приезжих несравненно выше, чем местных жителей3 (Bailoni et al. 2012: 153–154). 3. Последние, напротив, зачастую выступают не субъектами, а объектами изменений (Максимова 2014: 20): “работа с местными сообществами”, “вовлечение местных жителей” – популярные темы для обсуждения на экспертных сессиях и дискуссионных площадках (см., напр.: программa Форума сельских инициатив – >>>> и круглый стол “Сельский туризм как средство развития сельских территорий” – >>>>
3 Эта закономерность трактуется двояко. Прагматическое объяснение состоит в том, что для приезжих такие заинтересованность и деятельность есть способ “укорениться” на территории, почувствовать себя “местным”, легитимизировать свое “право” на данное место (Veschambre 2008: 88, 91). Иногда даже говорится об особой стратегии “присвоения” места через наследие4. Другая линия объяснения, особенно важная в контексте нашей статьи, основывается на специфическом взгляде приезжих на сельскую территорию. Именно они оказываются носителями и агентами той самой новой постпродуктивистской парадигмы, в которой сельское сближается, с одной стороны, с природным, а с другой – с традиционным (Bailoni et al. 2012: 154). Вдохновляясь идиллическим (как правило, весьма отличным от реального) образом деревни, “новые деревенские” прилагают усилия к его воплощению на практике. Это непосредственно проявляется в отношении сельского наследия: дело не только в большей чувствительности к нему новых жителей по сравнению с коренными, но и в разных представлениях тех и других о содержании этого понятия (Ильин, Покровский 2016: 200). Расхождения в том, чтó следует считать местной традицией/наследием/культурной ценностью, часто приводят к непониманию, а иногда и конфликтам (Bailoni et al. 2012: 156–157; Синицын 2020: 41–45). Особенно наглядно эти расхождения могут проявляться в музеях, созданных приезжими, поскольку представленная в них версия местной культуры порой весьма плохо известна (а то и вовсе не известна) местным жителям и, соответственно, не воспринимается ими как своя. Как правило, подобные ситуации интерпретируются в культуртрегерском ключе: музей здесь выступает как институт сохранения и ретрансляции местной традиции – забытой и утраченной аборигенами, но изученной и восстановленной пришлыми энтузиастами. 4. См., напр., интервью А. Лисицкого на портале ProРазвитие: >>>>

Number of purchasers: 2, views: 1079

Readers community rating: votes 0 

1. Bailoni, M., S. Edelblutte, and A. Tchekemian. 2012. Agricultural Landscapes, Heritage and Identity in Peri-Urban Areas in Western Europe. European Countryside 4 (2): 147–161. https://doi.org/10.2478/v10091-012-0020-9 
2. Baranov, A.D. 2007. Muzei i reprezentatsii etnograficheskoi real’nosti [Museum and Representations of Ethnographic Reality]. In AB-60: sbornik k 60-letiiu A.K. Baiburina [AB-60: Collection for the 60th Anniversary of A.K. Bayburin], 384–395. St. Petersburg: Izdatel’stvo Evropeiskogo universiteta v Sankt-Peterburge.
3. Bonami, Z.A. 2018. Igry razuma s predmetom: v poiskakh definitsii muzeinoi kommunikatsii [Mind Games with the Subject: In Search of a Definition of Museum Communication]. Muzei – Pamiatnik – Nasledie 3: 41–50.
4. Brednikova, O. 2013. Derevnia umerla? Da zdravstvuet derevnia! [Is the Village Dead? Viva the Village!]. In Vdali ot gorodov. Zhizn’ postsovetskoi derevni [Faraway from Cities: Post-Soviet Village’s Life], edited by E. Bogdanova and O. Brednikova, 28–59. St. Petersburg: Aleteiia.
5. Bunten, A.C. 2008. Sharing Culture or Selling Out? Developing the Commodified Persona in the Heritage Industry. American Ethnologist 35 (3): 380–395.
6. Glevarec, H., and G. Saez. 2002. Le Patrimoine saisi par les associations [Heritage Seized by Associations]. Paris: La Documentation francaise.
7. Grande, J.I. 2005. Papel de la identidad en el desarollo [Role of Identity in the Development]. Logrono: Fundacion Caja Rioja.
8. Grinko, I.A. 2019. Muzeinaia antropologiia i muzeinyi menedzhment [Museum Anthropology and Museum Management]. Tomskii zhurnal lingvisticheskikh i antropologicheskikh issledovanii 1: 113–123.
9. Huyssen, A. 1995. Twilight Memories: Marking Time in a Culture of Amnesia. New York: Routledge.
10. Ilbery, B., and I. Bowler. 1998. From Agricultural Productivism To Post-Productivism. In The Geography of Rural Change, edited by B. Ilbery, 57–84. Harlow: Longman.
11. Ilin, V.I., and N.E. Pokrovskii, eds. 2016. Gorozhane v derevne. Sotsiologicheskie issledovaniia v rossiiskoi glubinke: dezurbanizatsiia i sel’sko-gorodskie soobshchestva [Urban-Dwellers in a Village: Sociological Research in Russian hinterland: Desurbanisation and Rural-Urban Communities]. Moscow: Universitetskaia kniga.
12. Kagan, M.S. 1994. Muzei v sisteme kul’tury [Museum in the System of Culture]. Voprosy iskusstvoznaniia 4 (94): 445–460.
13. Khlevniuk, D. 2019. Pochuvstvovat’ prava cheloveka: affekt v muzeiakh pamiati [Feeling Human Rights: Affect in Memory Museums]. In Politika affekta [Affect Politics], edited by A.I. Zavadskii, V.M. Sklez, and I.E. Suverina, 106–122. Moscow: NLO.
14. Kirshenblatt-Gimblett, B. 1991. Objects of Ethnography. In Exhibiting Cultures: The Poetics and Politics of Museum Display, edited by I. Karp and S.D. Lavine, 386–343. London: Smithsonian Institution Press.
15. Kuznetsova, O.V. 2017. Reprezentatsiia lokal’noi identichnosti v sel’skikh muzeiakh (Pinezhskii raion Arkhangel’skoi oblasti) [Representation of Local Identity in Village Museums (Pinezhsky District of the Arkhangelsk Region)]. MA Dis. European University at St. Petersburg.
16. Leite, N. 2007. Materializing Absence: Tourists, Surrogates, and the Making of “Jewish Portugal”. In Things That Move: The Material Worlds of Tourism and Travel. Leeds: Centre for Tourism and Cultural Change.
17. Maksimova, A. 2014. Formy i sledstviia muzeefikatsii malogo goroda: keis Myshkina i Kargopolia [Forms and Consequences of Museumification of a Small Town: Cases of Myshkin and Kargopol]. Labirint. Zhurnal sotsial’no-gumanitarnykh issledovanii 5: 15–24.
18. Maslov, D.V. 2017. Lokal’nye muzei i reprezentatsii etnicheskoi kul’tury altaitsev [Local Museum and Representations of the Altai Ethnic Culture]. PhD Dis. Institut of Ethnology and Anthropology RAS.
19. Melnikova, E.A. 2016. Istorizatsiia fol’klora i vizual’noe prostranstvo “narodnosti” [The Historicization of Folklore and the Visual Space of “Narodnost”]. Etnograficheskoe obozrenie 6: 58–71.
20. Nikiforova, E. 2012. “Torgovtsy krasotoi”: zametki o rebrendinge estonskoi derevni [“Beauty Traders”: Notes on Rebranding of an Estonian Village]. In Vdali ot gorodov. Zhizn’ postsovetskoi derevni [Faraway from Cities: Post-Soviet Village’s Life], edited by E. Bogdanova and O. Brednikova, 144–167. St. Petersburg: Aleteiia.
21. Petrova, N.S. 2013. Kikimora Viatskaia i Koshchei Tverskoi, ili Feiklornaia karta Rossii [Kikimora Vyatskaya and Koschey Tverskoy, or Fakelore Map of Russia]. In Fol’klor XXI veka: geroi nashego vremeni [Folklore of the 21th Century: Heroes of Our Time], edited by. M.D. Alekseevskii, 30–38. Moscow: Gosudarstvennyi respublikanskii tsentr russkogo fol’klora.
22. Rannikko, P. 2015. “Nevidimye liudi” – nepostoiannoe naselenie otdalennykh sel’skikh raionov Vostochnoi Finliandii [“Invisible People” – the Fickle Population of the Remote Rural Areas of Eastern Finland]. CARELICA: Nauchnyi elektronnyi zhurnal 2 (14). http://carelica.petrsu.ru/2015/Rannikko_2_15.pdf 
23. Sinitsyn, V.V. 2020. O chem pomnit gorod? Memorial’nyi landshaft malogo goroda (na primere Belozerska) [What Does the City Remember? Memorial Landscape of the Small Town (the Case of Belozyorsk)]. Interaktsiia. Interv’iu. Interpretatsiia 12 (2): 29–48. https://doi.org/10.19181/inter.2020.12.2.2 
24. Urry, J. 2002. The Tourist Gaze. London: Sage.
25. Veschambre, V. 2008. Autour du patrimoine: des enjeux d’ancrage spatial et de construction identitaire [Around Heritage: Issues of Spatial Anchoring and Identity Construction]. In Ces lieux qui nous habitent. Identites des territoires, territoires des identities [These Places that Inhabit Us: Identities îf Territories, Territories îf Identities], edited by. F. Guerin-Pace and E. Filippova, 83–98. Paris: L’Aube.
26. Vosu, E., H. Soovali-Sepping. 2012. Smoking Out Local Traditions: Identity and Heritage Production in South East Estonian Rural Tourism Enterprises. Folklore. Electronic Journal of Folklore 51: 77–108. https://doi.org/10.7592/FEJF2012.51.vosu-soovali 
27. Yudin, G.B., and J.A. Koloshenko. 2014. Strategii proizvodstva turisticheskogo opyta v malom gorode: lokal’noe soobshchestvo i simvolicheskoe konstruirovanie v gorode Myshkin [Strategies of Tourist Experience Production in a Small Town: Local Community and Symbolic Construction in Myshkin]. Labirint. Zhurnal sotsial’no-gumanitarnykh issledovanii 5: 5–14.

Система Orphus

Loading...
Up