All
 
|
 
 


The Culture of Loss and Tragic Masculinity in Post-Soviet Georgia
 
PIIS086954150009608-8-1
DOI10.31857/S086954150009608-8
Publication type Article
Status Published
Authors
Maroussia Ferry 
Affiliation: École des Hautes Études en Sciences Sociales
Address: 2 rue de la Charité, Marseille, 13002, France
Journal nameEtnograficheskoe obozrenie
Edition№3
Pages161-176
Abstract

The post-Soviet crisis in Georgia brought about the growth of street violence and the spread of alcoholism and drug addiction. It was the men who turned out most vulnerable in the face of these issues. The “culture of loss”, which was characteristic of the underprivileged part of the Georgian society and became the building block of interpersonal ties, expressed itself most saliently in re-thought masculinities where human problems were elevated in significance, men’s fates were seen as tragic and heroic, and male friendship was raised to the rank of social necessity. The crisis entailed changes both in family life and in household economy – changes which in turn could not have occurred without a revision of principles and moral orientations setting and legitimizing gender roles. This article focuses specifically on the male ethos and its “tragic” dimension in post-Soviet Georgia. I discuss the changes that the male ethos underwent by taking the cases of those who are thought of as “regular Georgian men”. I examine the particular facets of their personality that were shaped in response to the social and economic hardships of the 1990s, which significantly affected men. Finally, I address the issue of male friendship as a form of social bonding that conforms particularly well to the ethos of tragic masculinity.

KeywordsGeorgia, male friendship, male ethos, hospitality, street culture, street violence, tragic masculinity, culture of loss, dzmak’atcoba
Received28.06.2020
Publication date28.06.2020
Number of characters43570
Cite  
100 rub.
When subscribing to an article or issue, the user can download PDF, evaluate the publication or contact the author. Need to register.
Размещенный ниже текст является ознакомительной версией и может не соответствовать печатной

Table of contents

Этос трагедии
Лики аномальности. 
Быть “типичным грузином”
Мужские страдания
Смертность и мужская беспомощность.
Реакции мужчин на кризис.
Мужская дружба.
Частичная компенсация.
* * *
Примечания
1 Мы все те же. У нас те же проблемы, те же разговоры,
2 те же слова. Может, быть мы прокляты. Ну и что
3 с того? Это такое прекрасное чувство…
4 (Интервью с Малхазом. Тбилиси, 13 ноября 2013 г.).
5 Ноябрь 2012 г. В квартире старого Тбилиси 20-летний Ираклий сидит на диване в гостиной и курит. Локти уперты в колени, голова повернута в сторону, взгляд устремлен в пустоту. С каждой затяжкой сигареты он тяжело вздыхает, а пепел привычным небрежным жестом стряхивает на подоконник. Его непроницаемое лицо и слегка нахмуренные брови выражают скорее глубокую озабоченность, чем грусть. Однако заботит Ираклия отнюдь не какая-то конкретная проблема: мысли, которыми он поглощен, столь же неопределенны, сколь неотвязны. Как я поняла позже, в них заключен целый мир мужских страданий.
6 Ниже я попытаюсь разобраться в этом моральном универсуме и понять, как он связан с потрясениями, которые переживает грузинское общество после распада СССР. Я хочу показать, что “культура утраты” (Ferry 2018), характерная для всей неблагополучной части населения и служащая материалом для построения межличностных связей, особенно ярко проявляется в переосмысленной маскулинности (с ее экзальтацией проблем и героизацией трагических мужских судеб), возвышающей мужскую дружбу в ранг социальной необходимости кризисного периода. Этос трагической маскулинности вырастает из специфических трудностей, с которыми сталкиваются мужчины в постсоветской Грузии. Речь идет о комбинации нескольких составляющих, но прежде всего – о непреложном факте: после распада Союза в стране существенно вырос уровень алкоголизма, наркомании и уличного насилия, и особенно уязвимыми перед лицом этих факторов оказались мужчины. Отсюда и гораздо более высокий уровень самоубийств среди мужчин. Еще одна составляющая – это суждения о “мужской несостоятельности”, исходящие в первую очередь от женщин. Хотя термин принадлежит мне, он тем не менее обобщает и перефразирует неоднократно слышанные мной высказывания, характеризующие мужчин как “ленивых”, “нечестных”, “слабых” или “не заслуживающих доверия”. В свою очередь, все это вместе взятое повлекло за собой глубокую трансформацию структуры семьи.
7 В 1991 г. все постсоветское пространство охватили серьезные потрясения. В Грузии за распадом Союза и обретением независимости последовали банкротство государства, две сепаратистские войны и одна гражданская, а также глубокое обнищание населения. Экономическая катастрофа привела к изменению конфигурации взаимозависимостей, в т.ч. семейных, на фоне практически полного разрушения системы социальной защиты и тотальной задолженности населения. Поэтому принятие тех или иных решений, направленных на выживание или на создание семьи, зависело от сроков выплаты долгов, от миграционных намерений, а также от сочетания различных материальных и моральных проблем (Ferry 2019). Таким образом, постсоветский кризис в Грузии повлек за собой изменение семейных порядков и домашней экономики, которое было бы невозможным без пересмотра принципов и моральных ориентиров, определяющих гендерные роли. Гендерные этосы, мужские и женские, должны были измениться, чтобы соответствовать тем практикам, которые были вызваны к жизни бурными потрясениями. В настоящей статье я остановлюсь только на мужском этосе и его “трагическом” измерении.

Number of purchasers: 0, views: 1312

Readers community rating: votes 0 

1. Sumbadze 2008 – Sumbadze N. Gender and Society: Georgia. Tbilisi: Institute for Policy Studies for the United Nations Development Programme, 2008. http://www.ipseng.techtone.info/files/5113/3491/5442/179-308eng.pdf 
2. Javakhishvili, Sturua 2006 – Georgia Drug Situation 2005 // Report to the United Nations Development Programme and EMCDDA by the Southern Caucasus Anti-Drug Programme National Focal Point / Eds. J.D. Javakhishvili, L. Sturua. Tbilisi: Southern Caucasus Anti-Drug Programme, 2006. https://altgeorgia.ge/media/uploads/georgia_annual_rep_2005_best_version.pdf 
3. Javakhishvili 2016 – The Drug Situation in Georgia: Annual Report 2015 / Ed. J. Javakhishvili. Tbilisi, 2016. https://altgeorgia.ge/media/uploads/7_drug-report-en-2015.pdf 
4. USAID 2003 – Gender Assessment for USAID/Caucasus. DevTech Systems, June 2003. https://pdf.usaid.gov/pdf_docs/PDACG103.pdf 
5. Georgia 2017 – Georgia. Profile on Health and Well-Being (2017) // World Health Organization, Regional office for Europe. http://www.euro.who.int/en/publications/abstracts/georgia.-profile-on-health-and-well-being-2017 
6. Bourdieu, P. (1981) 2002. Questions de sociologie [Sociology in Question]. Paris: Les Éditions de Minuit.
7. Curro, C. 2017. From Tradition to Civility: Georgian Hospitality after the Rose Revolution (2003–2012). PhD diss., School of Slavonic and East European Studies, University College London.
8. Ferry, M. 2015. Exil temporel chez les migrants de retour en Géorgie post-soviétique [Temporal Exile among Migrants Returning to Post-Soviet Georgia]. Temporalités. Revue de sciences sociales et humaines 22. https://doi.org/10.4000/temporalites.3212 
9. Ferry, M. 2015. Georgian Migrants in Turkey: Reconstruction of Gender and Family Dynamics. In Security, Democracy and Development in the Southern Caucasus and the Black Sea Region, edited by C.H. Stefes and G. Nodia, 159–182. Bern: Peter Lang Publishers.
10. Ferry, M. 2018. “Ce que nous aurions perdu”. Anthropologie de la crise en Géorgie postsoviétique, 1991–2015 [“What We Would Have Lost”: Anthropology of the Crisis in Post-Soviet Georgia, 1991–2015]. PhD diss. adstract, École des Hautes Études en Sciences Sociales.
11. Ferry, M. 2019. Migrer et s’endetter en Géorgie: quelles sont les vulnérabilités et les prises de risques spécifiquement féminines? [Migrating and Going into Debt in Georgia: What Are the Vulnerabilities and Risk-Taking Specifically for Women?]. Les droits de l’Homme en Europe orientale et dans l’espace post-soviétique – Ligue des Droits de l’Homme 31: 9 12.
12. Frederiksen, M.D. 2012. Good Hearts or Big Bellies: Dzmak’atcoba and Images of Masculinity in the Republic of Georgia. In Young Men in Uncertain Times, edited by V. Amit and N. Dyck, 165–187. New York: Berghahn Books.
13. Frederiksen, M.D. 2013. Young Men, Time, and Boredom in the Republic of Georgia. Philadelphia: Temple University Press.
14. Frederiksen, M.D. 2017. Joyful Pessimism: Marginality, Disengagement, and the Doing of Nothing. Focaal: Journal of Global and Historical Anthropology 78: 9–22. https://doi.org/10.3167/fcl.2017.780102 
15. Frederiksen, M.D. 2018. An Anthropology of Nothing in Particular. Ridgefield, CT: Zero Books.
16. Gamkrelidze, A., L. Baramidze, L. Sturua, and G. Galdava. 2010. Illicit Drugs Use in Georgian Students; Pilot Study Rigorously Following Criteria of European School Project on Alcohol and Other Drug. Georgian Medical News 3 (180): 39–46.
17. Girard, R. (1982) 2009. Le Bouc émissaire [The Scapegoat]. Paris: Grasset.
18. Goffman, E. (1974) 1998. Les rites d’interaction [Interaction Ritual: Essays on Face-to-Face Behavior]. Paris: Éditions de Minuit.
19. Graeber, D. 2016. Dette: 5 000 ans d’histoire [Debt: The First 5000 Years]. Arles: Babel.
20. Hohmann, S. 2015. Violence domestique dans le Caucase du Sud. Les exemples de l’Arménie et de l’Azerbaïdjan [Domestic Violence in the Southern Caucasus: Armenia and Azerbaijan]. Revue d’études comparatives Est-Ouest 46 (2): 105–142.
21. Horvath, S. 1997. Philosophie au masculin? Georg Simmel et les images de la virilité à l’aube de l’ère nazie [Male Philosophy? Georg Simmel and the Images of Manhood at the Dawn of the Nazi Era]. The European Legacy 2 (6): 1011–1030. https://doi.org/10.1080/10848779708579833 
22. Kabachnik, P., M. Grabowska, J. Regulska, B.A. Mitchneck, and O.V. Mayorova. 2013. Traumatic Masculinities: The Gendered Geographies of Georgian IDPs from Abkhazia. Gender, Place & Culture 20 (6): 773–793. https://doi.org/10.1080/0966369X.2012.716402 
23. Kay, R., 2006. Men in Contemporary Russia: The Fallen Heroes of Post-Soviet Change? Aldershot: Ashgate Publishing, Ltd.
24. Khomeriki, L. 2003. Gender Equality in Post-Soviet Georgia. Building Democracy in Georgia: Human Rights in Georgia 6: 28–35. http://georgica.tsu.edu.ge/files/01-Politics/Democratization/IDEA-2003%20 (6).pdf
25. Kiblitskaya M. “Once We Were Kings”: Male Experiences of Loss of Status at Work in Post-Communist Russia. In Gender, State and Society in Soviet and Post-Soviet Russia, edited by S. Ashwin, 90–104. London: Routledge.
26. Kiladze, L., G. Lezhava, and E. Gadelia. 2016. Analysis of Some Epidemiological Rates of Suicide in Georgia. Georgian Medical News 6 (255): 77–81.
27. Kirtadze, I., D. Otiashvili, M. Tabatadze, I. Vardanashvili, L. Sturua, T. Zabransky, and J.C. Anthony. 2018. Republic of Georgia Estimates for Prevalence of Drug Use: Randomized Response Techniques Suggest Under-Estimation. Drug and Alcohol Dependence 187: 300–304. https://doi.org/10.1016/j.drugalcdep.2018.03.019 
28. Lévesque, M., and D. White. 1999. Le concept de capital social et ses usages [The Concept of Social Capital and Its Uses]. Lien social et Politiques 41: 23–33. https://doi.org/10.7202/005148ar 
29. Simmel, G. 1989. Philosophie de la modernité. La femme, la ville, l’individualisme [Philosophy of Modernity: The Woman, the City, the Individualism]. Paris: Payot.
30. Slade, G. 2007. The Threat of the Thief: Who Has Normative Influence in Georgian Society? Global Crime 8 (2): 172–179. https://doi.org/10.1080/17440570701362398 
31. Sturua, L., L. Baramidze, A. Gamkrelidze, and G. Galdava. 2010. Alcohol Use in Georgian Students; Pilot Study Rigorously Following Criteria of European School Project on Alcohol and Other Drug. Georgian Medical News 2 (179): 52–61.
32. Zurabishvili, T., and T. Zurabishvili. 2010. The Feminization of Labor Migration from Georgia: The Case of Tianeti. Laboratorium: Russian Review of Social Research 2 (1): 73–83.

Система Orphus

Loading...
Up