Все
 
 
 


Татары современного Ташкента: этническая идентичность в контексте социальных трансформаций
 
Код статьиS086954150004181-9-1
DOI10.31857/S086954150004181-9
Тип публикации Статья
Статус публикации Опубликовано
Авторы
Габдрахманова Гульнара Фаатовна 
Должность: д. соц. н., доцент, заведующая отделом этнологических исследований
Аффилиация: Институт истории им. Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан
Адрес: ул. Батурина 7А, Казань, 420111, Россия
Сагдиева Эльвина Азадовна
Должность: старший научный сотрудник отдела этнологических исследований
Аффилиация: Институт истории им. Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан
Адрес: ул. Батурина 7А, Казань, 420111, Россия
Название журналаЭтнографическое обозрение
Выпуск№1
Страницы79-96
Аннотация

В статье рассматривается малоисследованная проблема этнической идентичности татар Узбекистана, в частности современного Ташкента. Анализ групповых интервью, проведенных авторами в семьях татар Ташкента, позволяет дать аргументированный ответ на ряд важных вопросов: В чем состоят особенности идентификации татар с Узбекистаном — советским и постсоветским? Каковы содержание и изменения этнической идентичности среди татар, родившихся и социализировавшихся в СССР и/или в постсоветское время? Как указанные идентичности соотносятся с официальными дискурсами — советским и постсоветским? и др. Авторы указывают на наличие четырех типов идентичности, носители которых различаются по признакам возраста, социализации и времени проживания в Узбекистане и основными маркерами которых могут выступать, например, как татарский язык, так и трудовой вклад, внесенный татарами в развитие советского Узбекистана. Значимым этническим “Другим” для татар в советский период выступали русские, в постсоветский — узбеки, с которыми начинают идентифицировать себя некоторые молодые татары. Этому способствуют такие факторы, как внутренняя государственная политика Узбекистана, активно используемый в 1990–2000-е годы в Ташкенте традиционный институт махалли, а также незначительная культурная дистанция между татарами и узбеками. Также в ходе исследования выявлено, что для части татар характерна устойчивая татарская идентичность.

Ключевые слова татары, Узбекистан, этническая идентичность, миграция, махалля, культурная дистанция
Источник финансированияПроект реализован в рамках государственной программы Республики Татарстан “Сохранение национальной идентичности татарского народа (2014–2016 гг.)”
Получено23.03.2019
Дата публикации26.03.2019
Кол-во символов47901
Цитировать   Скачать pdf Для скачивания PDF необходимо авторизоваться
Размещенный ниже текст является ознакомительной версией и может не соответствовать печатной.
1

К рубежу 1980–1990-х годов татары1, живущие в Узбекистане и Казахстане, представляли собой самые многочисленные диаспоры (Исхаков 2001: 158). Наиболее активный рост численности татарского населения наблюдался в годы Великой Отечественной войны и после нее: в 1926 г. в Узбекской ССР проживало 28335 татар (0,6% населения) (ВПН 1926); в1959 г. — 397981 (4,91%) (ВПН 1959). В конце советского периода он сохранялся, но не столь впечатляющими темпами (1989г. — 467829 человек), что было связано  “с начавшимся возвращением крымских татар на свою историческую родину, а также с миграцией других групп татар за пределы Средней Азии” (Исхаков 2001: 158). К началу обретения Узбекистаном независимости их доля упала до 2,36% (ВПН 1989). В 1990-е годы, по некоторым оценкам, численность татар сократилась на 337 тыс. человек (в 3,6 раза). Это произошло из-за массового выезда на Крымский полуостров крымских татар (их доля среди выбывших составила 25,1% среди всех эмигрировавших татар, а число превысило 130 тыс. человек [Alikhan 1999: 100–101; цит. по: Максакова 2009: 323–349]). Несмотря на то что “миграционный потенциал нетитульного населения УзССР был значительно исчерпан к концу 1990-х годов” (Максакова 2009: 323–349), их эмиграция, очевидно, продолжилась и в 2000-е годы. Не располагая данными о выезде из республики в этот период татар, отметим, что материалы Государственного комитета по статистике Республики Узбекистан свидетельствуют о дальнейшем снижении их численности: 2000 г. — 324 080 человек (1,33% населения) (Ильхамов 2002: 202); 2013 г. — 211 119 (0,7%) (Цыряпкина 2015: 18).
2 На примере татар, не эмигрировавших из Узбекистана, можно отследить их гражданскую и этническую идентичность в советский период и в условиях нового статуса бывшей союзной республики. Каково содержание обозначенных идентичностей и как они соотносятся с официальными дискурсами — советским и постсоветским? Имеется ли возрастная специфика идентификаций? Этническая идентичность — это унаследованная принадлежность или выбор, мотивируемый социальным контекстом и повседневностью?
3 Историография
4 Анализ литературы об идентичности нетитульного населения бывших союзных республик показывает высокий научный интерес к этому вопросу. В исследованиях (Витковская 1996; Зайончковская 1996; Космарская 2006; Лебедева 1997; Остапенко и др. 2012, 2015; Мукомель 2003 и др.), как правило, изучались русские или “русскоязычное” население, — категория, которая подвергается, на наш взгляд, вполне справедливой критике (Савоскул 2008). Данному объекту большое внимание уделяют отечественные журналы — регулярно “Диаспоры”, а в специальном номере — “Этнографическое обозрение” (2008, № 2). Однако в последние годы такие работы «практически перестали появляться, но их не сменили, к сожалению, серьезные концептуальные работы “микроуровня”, изучающие мнения и поведение “оставшихся русских” и основанные на полевых исследованиях авторов» (Космарская 2008: 4), а нетитульное нерусское население стран СНГ не часто становились объектом научных изысканий (Савоскул 1993; Субботина 2007). Татары изучались в Казахстане (Махмутов 2009; Ражепаева 2008), Кыргызстане (Бикбулатова 2016), Латвии (Газизова, Файзулаева 2010), Туркестане и Ташкенте (Шигабдинов 2005, 2016; Хамитбаева 2017). В большинстве из них обстоятельно показываются история заселения татарами данных территорий, современные этнокультурные процессы и недостаточно — идентичность. Последнее стало предметом исследования И.-М. Давнеля (Davenel 2013), в котором автор делает заключение о том, что между принадлежностью к группе и привязанностью к ней отсутствует жесткая и навеки заданная оппозиция, это “непрерывный диалектический процесс, в котором свобода личного выбора и идентификационных стратегий ограничена социальным контекстом и потому реализуется в границах возможного” (Филиппова 2014: 172). Правда, автор не изучает глубину привязанности к “татарскости” и ее возрастную обусловленность.

всего просмотров: 1632

Оценка читателей: голосов 0 

1. Абдуллаев Е.В. Русские в Узбекистане 2000-х: идентичность в условиях демодернизации // Диаспоры. 2006. № 2. С. 6–35.
2. Ата-Мирзаев О., Гентшке В., Муртазаева Р. Узбекистан многонациональный: историко-демографический аспект. Ташкент: Янги аср авлоди, 2011.
3. Барт Ф. Введение // Этнические группы и социальные границы. Социальная организация культурных различий / Под ред. Ф. Барта. М.: Новое изд-во, 2006. С. 9–48.
4. Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2005.
5. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995.
6. Бикбулатова А.Р. Татары Кыргызстана: численность, история их расселения по территории страны // Мир Евразии. 2016. № 1 (32). С. 29–33.
7. Бурдье П. Социология политики. М.: Socio-Logos, 1993.
8. Витковская Г.С. Миграционное поведение нетитульного населения в странах Центральной Азии // Миграции русскоязычного населения из Центральной Азии: причины, послед- ствия, перспективы. М.: Центр Карнеги, 1996. С. 41–64.
9. Газизова Е., Файзулаева М.П. Татарская диаспора в Латвии // Вестник Казанского государственного университета культуры и искусств. 2010. № 2. С. 101–104.
10. Григоричев К.В. Русскоязычное население Центрального Казахстана: возрастные особенности в формировании идентичности и жизненных стратегий // Диаспоры. 2006. № 2. С. 154–172.
11. Зайончковская Ж.А. Русский вопрос // Миграция. 1996. № 1. С. 15–22.
12. Ильхамов А. (ред.) Этнический атлас Узбекистана. Узбекистан: Институт “Открытое общество”, 2002.
13. Исхаков Д.М. Демографическое развитие и расселение татар в XVII–XX веках // Татары / Ред. Р.К. Уразманова, С.В. Чешко. М.: Наука, 2001. С. 152–161.
14. Космарская Н.П. “Дети империи” в постсоветской Центральной Азии: адаптивные практики и ментальные сдвиги (русские в Киргизии, 1992–2002). М.: Наталис, 2006.
15. Космарская Н.П. Российская наука о “русских” ближнего зарубежья: итоги пройденного и новая повестка дня // Этнографическое обозрение. 2008. № 2. С. 3–7.
16. Лебедева Н.М. Новая русская диаспора: социально-психологический анализ. М.: ИЭА РАН, 1997.
17. Максакова Л. Узбекистан в системе международных связей // Постсоветские трансформации: отражение в миграциях / Под ред. Ж.А. Зайончковской, Г.С. Витковской. М.: Издательское товарищество “АдамантЪ”, 2009. С. 323–349.
18. Махмутов З.А. Этнические процессы в среде современного татарского населения Северо-Казахстанской области Республики Казахстан. Дис. … канд. ист. наук. Казань: Казанский государственный университет, 2009.
19. Мукомель В.И. Кто приедет в Россию из “нового зарубежья”? // Мир России. 2003. Т. XII. № 3. С. 130–146.
20. Остапенко Л.В., Старченко Р.А., Субботина И.А. Русская молодежь вне России: Киргизия // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. Вып. 246. М.: ИЭА РАН, 2015.
21. Остапенко Л.В., Субботина И.А., Нестерова С.Л. Русские в Молдавии: двадцать лет спустя…: этносоциологическое исследование. М.: ИЭА РАН, 2012.
22. Ражепаева Ф.З. Татары Казахстана в 1970–1999 гг.: историко-демографический аспект. Автореф. дис. … канд. ист. наук. Караганда: Карагандинский государственный университет им. Е.А. Букетова, 2008.
23. Савоскул С.С. Немного об изучении русских нового зарубежья // Этнографическое обозрение. № 2. 2008. С. 30–41.
24. Семенова В.В. Качественные методы: введение в гуманистическую социологию: Учеб. пособие для студентов вузов / Институт социологии РАН. М.: Добросвет, 1998.
25. Субботина И.А. Гагаузы: расселение, миграция, адаптация. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 2007.
26. Филиппова Е.И. Понятие ethnie во французской научной традиции и его политическое использование // Этнографическое обозрение. 2007. № 3. С. 52–73.
27. Филиппова Е.И. Рец. на: Y.-M. Davenel. Renouveau culturel et diversite nationale au Kazakhstan. Les associations culturellestatares. Paris, 2013 // Этнографическое обозрение. 2014. № 4. С. 171–174.
28. Хамитбаева Н.С. Татарское население Ташкента в конце XIX — начале XX в. // Из истории и культуры народов Среднего Поволжья. 2017. № 7. С. 127–140.
29. Цыряпкина Ю.Н. Русские в Узбекистане: языковые практики и самоидентификации (на примере полевых исследований в Фергане) // Томский журнал лингвистических и антропологических исследований. 2015. № 3 (9). С. 18–28.
30. Шигабдинов Р.Н. Татарские мечети и медресе в Туркестанском крае в XIX — начале XX века (по материалам архивов Узбекистана) // Россия, Сибирь и Центральная Азия: Взаимодействие народов и культур. Материалы V международной научно-практической конференции / Под ред. В.С. Бойко. Барнаул: АлтГПУ, 2005.
31. Alikhan A. Population migration in Uzbekistan. 1989–1998. Tashkent: American University of Central Asia, 1999.
32. Davenel Y.-M. Renouveau culturel et diversité nationale au Kazakhstan. Paris: Editions Petra, 2013.


Дополнительные библиографические источники и материалы

ВПН  1926 — Всесоюзная перепись населения 1926 года. Национальный состав населения по регионам  республик  СССР  // Демоскоп  Weekly. http://demoscope.ru/weekly/ssp/sng_ nac_26.php?reg=2376


ВПН  1959 — Всесоюзная перепись населения 1959 года. Национальный состав населения по республикам СССР  // Демоскоп  Weekly. http://demoscope.ru/weekly/ssp/sng_nac_59. php?reg=13


ВПН  1989 — Всесоюзная перепись населения 1989 года. Национальный состав населения по республикам СССР  // Демоскоп  Weekly. http://demoscope.ru/weekly/ssp/sng_nac_89. php?reg=4


Шигабдинов 2016 — Шигабдинов Р. Ногай-курган — первый татарский аул в Узбекистане // Shosh. uz. 2016. http://shosh.uz/nogay-kurgan-pervyiy-tatarskiy-aul-v-uzbekistane

Система Orphus

Загрузка...
Вверх