Ф. М. Достоевский: деньги, вера, бунт

Текст представляет собой предисловие и комментарий к публикуемой далее статье американской исследовательницы С. МакРейнолдс. Работа американского филолога рассматривается как иллюстрация возможности и продуктивности рационального научного анализа текстов Достоевского. Подчеркивается, что С. МакРейнолдс предлагает демифологизированный язык разговора о вере, боге, преступлении и наказании, обнажающий другой способ говорения, целиком опирающийся на классическую методологию: мыслить о тексте, исходя из него самого.

Ключевые слова

Ф.М. Достоевский, С. МакРейнолдс, демифологизация, рациональный анализ, язык экономических отношений.

Получено

29.09.2018

Дата публикации

03.10.2018

Кол-во символов

18409

Цитировать Скачать pdf Для скачивания PDF необходимо авторизоваться

ГОСТ	Климова С. М. Ф. М. Достоевский: деньги, вера, бунт // Человек – 2018. – Выпуск №4 C. 151-156 [Электронный ресурс]. URL: https://chelovek-journal.ru/S023620070000326-5-1 (дата обращения: 28.04.2024). DOI: 10.31857/S023620070000326-5
MLA	Klimova, S. "Dostoevsky: the money, the faith, the rebellion." Chelovek 4 (2018):151-156. DOI: 10.31857/S023620070000326-5
APA	Klimova S. (2018). Dostoevsky: the money, the faith, the rebellion. Chelovek (4), pp.151-156 DOI: 10.31857/S023620070000326-5


1	Предлагаемая вниманию читателя статья американской славистки Сьюзен МакРейнолдс посвящена тому, как Ф.М. Достоевский использует язык коммерческих отношений при отображении нравственного и религиозного сознания персонажей и, шире, в нравственной и религиозной рефлексии. Но, разумеется, реальная проблематика статьи гораздо шире. Среди прочего, исследовательнице удалось обнажить скрытые противоречия тогдашнего религиозного сознания и даже в какой-то мере его “провал” как регулятива духовной и социальной жизни.
2	В российском гуманитарном знании представления о “сердцеведе” Достоевском традиционно завязаны на дихотомию “Бог—человек”, на особый антиномический статус человека, стоящего “меж двух бездн”, на подход, исключающий рациональное исследование дихотомичности человеческой души. Безусловно, писатель дал для такого подхода самые серьезные основания: он демонстративно отказывается четко различать положительных и отрицательных персонажей, противопоставлять доброго негодяю, верующего — атеисту и нигилисту, постоянно обращается к трансцендентному миру, чтобы усилить мотив “непознаваемой сути” человека “здесь и сейчас”. И многие русские мыслители конца XIX–начала ХХ века, с горечью констатирующие усиливающуюся секуляризацию и рационализацию идеологий, нараставшую оппозицию православному клерикализму [14], буквально ухватились за эту особенность его письма как за единственно приемлемый способ разговора о России, о русских, о вере. Постепенно антиномизм художественного мира Достоевского стал восприниматься как универсальный способ описания русского народа, русской души, русского менталитета в целом. С легкой руки Н. Бердяева русский народ стал представляться, в том числе и в западной мысли [13], то как пассивный и богобоязненный, то как буйный “анархист” с революционными интенциями в душе, причем так, что обе эти ипостаси не слишком противоречили друг другу [3].
3	Современная российская гуманитаристика, особенно филология, с успехом продолжает эту тенденцию, перескакивая в своих оценках и пристрастиях от одного полюса к другому, от Достоевского “социального” и “политического” — защитника униженных и оскорбленных к Достоевскому-богослову, демонстрирующему миру чуть ли не “механизм спасения, алгоритм процесса спасения человека и человечества, построенный и основанный на фундаментальном свойстве природы Христа” [7, с. 156].
4	Обратившись к опыту прочтения Достоевского такими его выдающимися учениками и поклонниками, как Н. Бердяев, С. Булгаков, В. Розанов, Д. Мережковский, В. Вересаев и множество других, мы найдем не только схожий с нынешним достоевсковедением апологетический “православный словарь”, но и вполне конструктивную критику, а также попытку объективного, научного анализа наиболее трудных мест, понимания образов и символов романных миров писателя. Но есть нечто, что роднит русских философов рубежа веков с современными гуманитариями. Это взгляд на писателя из глубины собственной веры, собственных идеалов, собственной религиозности.

Цена публикации: 0

Всего подписок: 0, всего просмотров: 1564

Оценка читателей: голосов 0

1. Арендт Х. Жизнь ума. СПб.: Наука, 2013.

2. Барт Р. Смерть автора // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1994.

3. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. Париж, 1955; Москва: Наука, 1990.

4. Булгаков С.Н. Философия хозяйства // Булгаков С.Н. Соч. в 2 т. Т. 1. М.: Наука, 1993.

5. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 30 т. Л.: Наука, 1973–1990.

6. Карпи Г. Достоевский-экономист. Очерки по социологии литературы. М.: Фаланстер, 2012.

7. Касаткина Т.А. Христология Достоевского // Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский: задачи христианства и христианство как задача. Международная научная конференция (2–5 октября 2011). Ясная Поляна, 2011. С. 155–174.

8. Розанов В.В. Уединенное. М.: Русский Путь, 2002. С. 79.

9. Свительский В. “Сбились мы, что делать нам” (К сегодняшним прочтениям романа “Идиот”) // Достоевский и мировая культура 15 (2000).

10. Страхов Н.Н. Наблюдения / Н.Н. Страхов о Достоевском // Литературное наследство. Ф.М. Достоевский. Новые материалы и исследования. Т. 86. М.: Наука, 1973.

11. Эдмонс Д. Убили бы вы толстяка? Задача о вагонетке: что такое хорошо и что такое плохо. М.: Институт экономической политики им. Гайдара, 2016.

12. XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества. Материалы международной конференции, состоявшейся в Университете Тиба, Япония, 2000. М., 2002.