All
 
|
 
 


Cognitive and Pragmastylistic Reasons for Introducing Foreignisms in a Literary Text (by the example of the contact-establishing function of bilinguemes)
 
PIIS271291870016826-4-1
DOI
Publication type Article
Status Published
Authors
Sergey Nikolaev 
Occupation: Chairperson of the English Philology Department, Southern Federal University
Affiliation: Institute of Philology, Journalism and Cross-Cultural Communication, Southern Federal University
Address: Rostov-on-Don , 162, Bld 197 Ul. Goroda Volos, Rostov-on-Don 344000 Russia
Journal nameRussian Journal of Bilingualism Studies
EditionTheoretical and Applied Aspects of the Bilingualism Research in the Focus of Scientific Discussions
Pages24-33
Abstract

This paper considers Russian texts and their fragments, predominantly poetic, written over an extended period of time (18th – 21st centuries) and containing various foreign insertions named bilinguemes. The author states that transition from one language to another, which seemingly distorts the national-lingual, national-cultural homogeneity of the text body, should be viewed as a deliberate creative will act of the producer of literary speech. Foreignisms can perform the contact-establishing function without the slightest disturbance of the cognitive continuity of the text. The “renewed” integrity is not only preserved and strengthened, it now serves as a basis for the sense-bearing enrichment, correct perception and generally faultless comprehension and further interpretation of the elaborate semantic structure of the utterance.

Keywordsliterary text, bilingueme, bilingualization, interlingual intratextual juncture, contact-establishing (phatic) function of foreignisms, pragmastylistics of macaronic speech.
Received18.09.2021
Publication date22.10.2021
Number of characters27976
Cite   Download pdf To download PDF you should sign in
100 rub.
When subscribing to an article or issue, the user can download PDF, evaluate the publication or contact the author. Need to register.
1 Введение Когнитологическое направление в современной лингвистике сосредоточено на языке, понимаемом как «инструмент системы знаков, играющих роль в репрезентации (кодировании) и в трансформировании информации» [6, с. 53]. Уже из этого исходного положения ясно, насколько существенна роль, которую придает когнитивная лингвистика кодированию как механизму обработки/хранения информации и коду как инструменту передачи информации в целом, но также и разноуровневых элементов информации в частности. Кодом в абсолютном большинстве актов естественной коммуникации выступает не просто язык как некая абстрактная сущность и данность, но определенный, конкретный язык как средство общения пускай значительной, но всегда определенной группы людей. Язык (код) объединяет говорящее на нем сообщество; говорящие пользуются языком и постоянно трансформируют его в процессе длительного общения. Упомянутую группу людей, объединенных «собственным» языком, именуют нацией, а ее код, то есть язык, определяют как национальный. Смежным и тесно связанным с понятием национального языка выступает понятие национальной культуры – прежде всего потому, что язык и есть часть этой культуры, но также и потому, что любой (языковой) код в известной степени состоит из элементов – концептов, которые, помимо прочего, в применении к данному народу и данному языку следует рассматривать как лингвокультурные [4, с. 13-15]. Не следует забывать, что связь между национальным языком и национальной культурой нежесткая, поскольку «выделяются смысловые области, в большей мере подверженные универсализации, и смысловые области, в большей степени проявляющие самобытность» [3, с. 106]. И это естественно, ведь процессы информационного трансформирования в пределах одного, «своего» языкового кода как системы во многом обусловлены разнообразными и устойчивыми культурно-языковыми контактами, служащими причиной межъязыковых заимствований (охватывающих, между прочим, всю уровневую вертикаль системы), языкового смешения, в конечном счете развития билингвизма как коммуникативной характеристики отдельных представителей социума, определенной части общества и, что вовсе не исключено, всего общества в целом. С учетом сказанного и на фоне доминирующего и последовательного, то есть преимущественного, пользования одним языковым кодом когнитивный вес приобретает не только и не столько содержательная структура сообщения и/или любого из его значимых компонентов, сколько факт переключения языковых кодов внутри единого, неделимого сообщения. В нашем случае таким сообщением и, одновременно, объектом исследовательского внимания выступает художественный стихотворный текст.
2 Билингвизация художественного текста Взгляд на стихотворный текст как на сложный когнитивный конструкт, или когнитивную структуру, позволяет отчетливо различить в этой структуре – в ее построении и содержании – стремление продуцента (автора) насытить высказывание как можно большим объемом информации. Среди приемов и средств такого насыщения, обладающих повышенным экспрессивно-стилистическим и прагматическим потенциалом и особым механизмом воздействия на реципиента, будет билингвизация. Большинство исследователей, занимавшихся анализом тех специфик, которые сопутствуют инкорпорированию «чистого» (неадаптированного) иноязычия в «своеязычный» текст, почти неизменно обращали внимание на фактор стыка между принимающей текстовой средой и принимаемым в нее, «чуждым» для нее языковым элементом – билингвемой (подробно об этом понятии см. в книге [11, с. 56-69]; дальнейшее его развитие за пределы литературного творчества см., например, в работе [1 , с. 21-25 ]). Стык этот, как правило, вполне очевиден, поскольку акцентирован многократно и разнообразно: графически (перевод и, соответственно, переход читательского восприятия от одной алфавитной системы к другой, затем снова к первой), семантически (перевод и переход от одного, известного кода к другому, неизвестному, затем снова к первому), стилистически (разрушение стилистической однородности, целостности текста) и т.д. (cм., например, [2, с. 54-56]; [13, с. 40-42]; [7, с. 23]). Другой сущностной характерологической чертой введения билингвемы в художественный текст, на которой основан механизм действия иноязычного элемента и экспрессивного воздействия на читателя, выступает его повышенная изобразительность на фоне нейтрального, безóбразного или наделенного принципиально отличной, контрастной образностью текстового окружения (см. подробнее: [8, с. 99-103]). Сразу же оговоримся, что функциональный набор (часто комплексной природы), которым наделено авторское введение в художественный текст иноязычного элемента, чрезвычайно богат. В нем различается обширный ряд функций от функции создания комического эффекта (простейшая макароническая речь) до весьма изысканной, не всегда видимой взглядом, не вооруженным филологическим знанием, функция межъязыковых коррелятов. Среди иных, наиболее очевидных, назовем также функцию документализации поэтического повествования; мелиоративную функцию (эвфонизация и эвфемизация текста); функцию выстраивания межъязыковой игры. В том же ряду пребывает и функция, соотносимая с одной из базовых функций языка (по Р.О. Якобсону) – фатическая, или функция языкового контакта, которую мы предполагаем использовать в дальнейшей в качестве наглядного примера, иллюстрирующего авторские рассуждения. Как утверждает С.Л. Нистратова, «чтобы сообщение могло выполнять свои функции, контекст должен восприниматься адресатом. Для этого адресант пользуется кодом, который должен быть общим для участников коммуникации, и устанавливает контакт с получателем сообщения» [12, с. 64]. В действительности же, в литературной и иной художественной практике, так происходит не всегда. Автор литературного произведения вправе нарушать «закон пользования единым кодом» во имя модификации (по типу раздвижения границ) когнитивного пространства своего сообщения и ради повышения его прагматических возможностей. При этом он вовсе не обязан заботиться о знании «второго кода» читателем: неплохим доказательством здесь может служить практика использования многочисленных эпиграфов, которыми русские поэты XIX века снабжали свои произведения и которые они оформляли на древних – мертвых, классических – языках. Более того: автор может и сам не владеть «вторым языком», инкорпорируемым в «своеязычную» художественную речь, или владеть им в недостаточной мере – ср. поздние стихи Игоря Северянина, написанные им в эмиграции, в Эстонии, с вкраплениями на эстонском языке – при фактическом, никогда не скрываемым незнании этого языка со стороны русскоязычного автора. Единственным «непреодолимым препятствием», ведущим к коммуникативному коллапсу, будет принципиальный монолингвизм автора и читателя, пользующихся разными национальными языками, – условие, требующее перевода текста как дополнительного, но неизбежного в коммуникации волевого творческого усилия. Впрочем, упомянутый коммуникативный коллапс, если он основан на монолингвизме героев литературного произведения, может послужить прочной логической основой для создания действенного художественного приема, который снова возвращает нас к рассуждениям об «обновленной» коммуникативной природе художественного текста, о текстовой билингвеме и ее роли в формировании когнитивного облика и прагмастилистических характеристик художественного конструкта (см. об этом подробно на конкретном англоязычном поэтическом примере: [9, с. 12-21]; [10, с. 48-53]). Предварительным соображением относительно фатической функции иноязычия в стихотворном тексте будет то, что ее рациональнее всего рассматривать как сложную, обладающую смешанной, составной природой, нацеленную не только на установление контакта, но и на продолжение, также и прекращение коммуникации. Ведь если речь (в нашем случае) идет о диалоге, введенном в художественный текст как его смысловой компонент, то неизбежно возникает вопрос о необходимости учета и соблюдения речевого этикета, без чего диалог невозможен в принципе. А речевой этикет традиционно определяется как «регулирующие правила речевого поведения, система национально-специфических стереотипных устойчивых формул общения, принятых и предписанных обществом для установления контакта собеседников, поддержания и прерывания контакта в избранной тональности» [14, с. 9. Выделено нами. – С.Н.]. Поэтому названную выше функцию мы предполагаем трактовать как распадающуюся на две подфункции – установления и, отдельно, прерывания контакта. Обе подфункции проявляются не в полной изоляции друг от друга, но как диалектически взаимосвязанные и взаимодополняющие, хотя и далеко не всегда проявляющиеся в тексте как в едином акте коммуникации между автором и читателем. Действительно, факт перехода с доминантного национального языка на второй, вторичный код внутри текста должен быть прежде всего обусловлен стремлением или к большему (более адекватному) контакту, или, наоборот, демонстративным нежеланием субъекта этот контакт устанавливать и/или продолжать.

views: 447

Readers community rating: votes 0 

1. Bagirokov Kh.Z. Bilingvema – instrument issledovaniya dvuyazychiya v tekste // Vestnik Adygejskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 2: Filologiya i iskusstvovedenie. 2020. № 1 (252). S. 21-25

2. Kameneva L.N. O peredache inoyazychnykh vyrazhenij v nemetskikh tekstakh pri perevode na russkij yazyk // Voprosy nauchno-tekhnicheskogo perevoda. Chelyabinsk: 1978. S. 54-56.

3. Karasik V.I. Yazykovoj krug: lichnost', kontsepty, diskurs. Volgograd, «Peremena». 2004. 477 S.

4. Karasik V.I., Slyshkin G.G. Bazovye kharakteristiki lingvokul'turnykh kontseptov // Antologiya kontseptov. T. 1. – Volgograd, 2005. S. 13-15.

5. Kirienko M.Yu. Makaronicheskaya rech' kak funktsiya inoyazychnykh vkraplenij. Avtoref. … kand. filol. nauk. – Rostov n/D: 1992. 24 s. – S. 6-7.

6. Kubryakova E.S., Dem'yankov V.Z., Pankrats Yu.G., Luzina L.G. Kratkij slovar' kognitivnykh terminov. Pod obsch. red. E.S. Kubryakovoj. – M.: Filol. f-t MGU im. M.V. Lomonosova, 1996. – 245 s.

7. Listrova-Pravda Yu.T. Otbor i upotreblenie inoyazychnykh vkraplenij v russkoj literaturnoj rechi XIX veka. Voronezh: 1986. 142 s.

8. Nikolaev S.G. Mezhsistemnaya tsitata kak sredstvo sozdaniya izobrazitel'nosti v poehticheskom vyskazyvanii // Vestnik Pyatigorskogo gos. lingvistich. un-ta. 2006, № 1. – S. 99-103.

9. Nikolaev S.G. Monolingvizm geroev pesni The Beatles ‘MICHELLE’ kak prichina kommunikativnogo kollapsa v liricheskom tekste. Chast' 1 // Izvestiya Yuzhnogo federal'nogo universiteta. Filologicheskie nauki. 2018. № 3. S. 12-21.

10. Nikolaev S.G. Monolingvizm geroev pesni The Beatles ‘MICHELLE’ kak prichina kommunikativnogo kollapsa v liricheskom tekste. Chast' 2 // Izvestiya Yuzhnogo federal'nogo universiteta. Filologicheskie nauki. 2018. № 4. S. 48-53.

11. Nikolaev S.G. Fenomenologiya bilingvizma v tvorchestve russkikh poehtov. Chast' I: Teoreticheskie osnovy izucheniya inoyazychiya v poehzii. – Rostov-na-Donu: Izd-vo «Starye russkie», 2004. – 176 s.

12. Nistratova S.L. Kontaktoustanavlivayuschaya funktsiya yazyka i sfery ee proyavleniya // Yazyk, soznanie, kommunikatsiya: Sb. statej / Otv. red. V.V. Krasnykh, A.I. Izotov. M.: MAKS Press, 2001. Vyp. 20. – S. 63-68.

13. Sapozhnikova O.S. K voprosu o perevode inoyazychnykh ehlementov originala // Aktual'nye voprosy teorii i praktiki perevoda nauchno-tekhnicheskoj literatury. Orel: 1980. – S. 40-42.

14. Formanovskaya N.I. Russkij rechevoj ehtiket. Lingvisticheskij i metodicheskij aspekty. – M., 1982. – 126 s.

Система Orphus

Loading...
Up