Все
 
 
 


Космогонический сюжет в «Брихадараньяка-упанишаде» 1.2
 
Код статьиS086919080030911-9-1
DOI10.31696/S086919080030911-9
Тип публикации Статья
Статус публикации Опубликовано
Авторы
Десницкая Евгения Алексеевна 
Должность: научный сотрудник
Аффилиация: Институт восточных рукописей РАН
Адрес: Российская Федерация,
Название журналаВосток. Афро-Азиатские общества: история и современность
ВыпускВыпуск 3
Страницы141-151
Аннотация

 

В статье представлен анализ космогонического сюжета из «Брихадараньяка-упанишады» (БАУ 1.2) – одной из древнейших прозаических Упанишад. Космогония была одной из центральных тем брахманистского мировоззрения, поэтому БАУ 1.2 содержит немало перекличек с поздневедийскими космогоническими гимнами, прежде всего с «Насадия-суктой» (РВ X.129), в которой также описано творение Вселенной, и с гимном-загадкой (РВ I.164). В отличие от РВ X.129, нарратив в БАУ 1.2 менее апофатичен и содержит отсылки к ритуалистическим практикам (арка и ашвамедха) и мифологическим персонажам (голод/ смерть и Праджапати). Связь между космогоническим сюжетом и ритуалом устанавливается при помощи процедуры нирвачаны, раскрывающей содержание некоторого понятия посредством семантического анализа обозначающего его слова. Польза от знания, выявляемого нирвачаной, фиксируется при помощи формулы ya evaṃ veda (‘то так знает’).

К числу ключевых терминов в БАУ 1.2 относятся vāc, ātman, anna, prāṇa и punar-mṛtyu.  Речь (vāc>) рассматривалась в брахманизме в качестве силы творения и источника универсума. Атман понимался преимущественно как ‘тело’ – такое употребление слова типично для ранних Упанишад. Пища (anna) – это не просто еда, но та материя или энергия, посредством которой в ходе ритуала осуществляется обмен между людьми и богами. Прана – это не дыхание как таковое, а скорее< ‘жизненная сила’, отчасти также ‘чувственная способность’. «Повторная смерть» (punar-mṛtyu), вероятно, являлась компромиссной концепцией, посредством которой ритуалисты защищали свои представления о бессмертии от возражений со стороны набиравших популярность учений об перерождении и освобождении.

Таким образом, космогонический сюжет в небольшом по размеру разделе БАУ 1.2 излагается в терминах мифологии, ритуала и ранней философии. Подобное концептуальное разнообразие свидетельствует об эволюции брахманистского мировоззрения в поздневедийскую эпоху.

Ключевые словаУпанишады, Веды, индийская мифология, космогония, брахманизм, брахмодья
Получено15.06.2024
Дата публикации16.06.2024
Кол-во символов27213
Цитировать  
100 руб.
При оформлении подписки на статью или выпуск пользователь получает возможность скачать PDF, оценить публикацию и связаться с автором. Для оформления подписки требуется авторизация.

Оператором распространения коммерческих препринтов является ООО «Интеграция: ОН»

Размещенный ниже текст является ознакомительной версией и может не соответствовать печатной.
1 «Брихадараньяка-упанишада» (БАУ) – «Великая лесная упанишада» – принадлежит к числу древнейших прозаических Упанишад (наряду с «Чхандогьей» и «Каушитаки»). Время ее сложения принято относить к VI-V вв. до н.э. Структурно она является завершающей частью «Шатапатха-брахманы», обширного прозаического комментария к «Ваджасанейи-самхите» («Белой Яджурведе»). В названии произведения фигурирует слово «лесная» (āraṇyaka), которое также служит обозначением для особой группы произведений – «лесных книг» (Араньяк), – хронологически помещаемых обычно между Брахманами и Упанишадами и обнаруживающих черты сходства и с теми, и с другими. Поэтому БАУ можно считать произведением, связанным сразу с тремя типами ведийских текстов: Брахманами, Араньяками и Упанишадами. С содержательной точки зрения текст БАУ также достаточно разнороден. «Раздел Мадху» (БАУ 1; 2), в особенности его первая глава, рассматривает вопросы космологического и мифо-ритуального характера, характерные для Брахман, тогда как более поздний «Раздел Яджнявалкьи» (БАУ 3; 4) включает в себя многочисленные диалоги, в которых обсуждается природа человека, посмертное существование и способы достижения бессмертия, что сближает этот раздел БАУ с другими Упанишадами. Настоящая статья содержит анализ отрывка БАУ 1.2 из «Раздела Мадху», в котором излагается сюжет космогонии. Космогоническая и мифо-ритуальная проблематика позволяет сопоставить данный отрывок с другими произведениями, относящимися к поздневедийской эпохе: философскими гимнами «Ригведы» (РВ), Брахманами и другими ранними Упанишадами. Поэтому перевод и интерпретация БАУ 1.2 невозможны без учета синхронного контекста. Первый русский перевод данного отрывка вместе с кратким комментарием был опубликован А.Я. Сыркиным в 1964 г. [Сыркин 2000], который в своей работе в значительной степени опирался на сравнительно поздние комментарии Шанкары. В настоящей статье представлены новый перевод и подробная интерпретация, основанные на современных исследованиях брахманистского мифо-ритуального мировоззрения.
2 Повествование в БАУ 1.2 начинается следующим образом: 1.2.1. naiveha kiṃ canāgra āsīt. mṛtyunaivedam āvṛtam āsīd aśanāyayā. aśanāyā hi mṛtyuḥ1. В начале здесь ничего не было. Смертью только этот [мир] был покрыт, [т.е.] голодом. Ведь голод – это смерть. Этот пассаж с очевидностью перекликается с началом известного поздневедийского космогонического гимна РВ X.129 («Насадия-сукта»): nāsa̍d āsī̱n no sad ā̍sīt ta̱dānī̱ṁ…2 Тогда несуществующее не существовало и существующее не существовало… И в гимне, и в рассматриваемом отрывке из БАУ речь идет об исходном «вневременном времени» – моменте до начала творения мира. В БАУ это время обозначается словом agre ‘в начале’, в РВ Х.129.1 – словом tadānīm ‘тогда’; однако в одной из последующих строф того же гимна (РВ Х.129.3) в сходном контексте используется слово agre. Впрочем, между двумя текстами есть и значимые различия. Отличающаяся предельной апофатичностью «Насадия-сукта» в описании времени до творения эксплицитно отрицает существование пространства (РВ Х.129.1b) 3, тогда как в БАУ 1.2 фигурирует также привязка к месту: iha ‘здесь’, т.е. ‘в этом мире’, что помещает космогонический нарратив в более определенные рамки. Ведийский гимн отрицает существование в момент творения смерти и бессмертия4, тогда как БАУ 1.2 называет смерть истоком творения. Утверждение, что «это» (idam [sarvam], т.е. этот мир) было «покрыто» (āvṛta) смертью тоже является перекличкой с РВ Х.129.1с, где ставится вопрос: kim āva̍rīva̱ḥ5? ‘Что покрывало [то, что было в начале]?’ Отождествление смерти с голодом (aśanāyā, букв. ‘желание поесть’) очевидно на уровне здравого смысла, но помимо этого, голод является антитезой к пище (anna), которая в ритуалистическом мировоззрении понималась как квинтэссенция материи или энергии – как то, посредством чего приводится в движение все живое и осуществляется ритуальный обмен между людьми и богами. Пища в БАУ 1.2 будет упоминаться и далее. 1. Санскритский текст БАУ 1.2 приводится по критическому изданию П. Оливелля [Olivelle, 1998].

2. Текст РВ в издании Т. Ауфрехта приводится по «Геттингенскому регистру электронных текстов на индийских языках» (GRETIL): >>>> (дата доступа – 13.05.2024).

3. Подробнее о повествовательной стратегии «Насадия-сукты» см. [Brereton, 1999, p. 252].

4. РВ Х.129.2а: na mṛ̱tyur ā̍sīd a̱mṛta̱ṁ na tarhi̱.

5. āvarīvar(ḥ) – интенсив от корня ā-vṛ ‘покрывать’ в имперфекте 3 л. ед.ч. Иногда эту форму ошибочно возводят к корню vṛt ‘двигаться’.

Всего подписок: 0, всего просмотров: 22

Оценка читателей: голосов 0 

1. Гаспаров М.Л. Занимательная Греция. М.: Фортуна ЭЛ, 2017.
2. Десницкая Е.А. Ритуально-философские диалоги в ранних прозаических Упанишадах. Asiatica: Труды по философии и культурам Востока. 2017. № 11. С. 3-15.
3. Елизаренкова Т.Я., Топоров В.Н. Древнеиндийская поэтика и ее индоевропейские истоки. Литература и культура древней и средневековой Индии. М.: Наука, 1979. С. 36–88.
4. Маламуд Ш. Испечь мир: ритуал и мысль в Древней Индии. М.: Восточная литература, 2005.
5. Семенцов В. С. Проблемы интерпретации брахманической прозы. М.: Наука, 1981.
6. Сыркин А.Я. Упанишады. Пер. с санскрита. М.: Восточная литература, 2000.
7. Эрман В.Г. Очерк истории ведийской литературы. М.: Наука, 1980.
8. Bodewitz H.W. Redeath and its Relation to Rebirth and Release. Vedic Cosmology and Ethics. Leiden/ Boston, Brill, 2019. Pp. 121-134.
9. Brereton J.P. Unsounded Speech: Problems in the Interpretation of BU(M) 1.5. 10= BU(K) 1.5. 3. Indo-Iranian Journal. Vol. 31. 1988. Pp. 1-10.
10. Brereton J.P. Edifying Puzzlement: Ṛgveda 10.129 and the Uses of Enigma. Journal of the American Oriental Society. Vol. 119. No. 2. 1999. Pp. 248–260.
11. Bronkhorst J. Greater Magadha: Studies in the Culture of Early India. Leiden, Brill, 2007.
12. Desnitskaya E. Nonagonistic Discourse in the Early History of Indian Philosophical Debates: From Brahmodyas to the Mahābhāṣya. Framing Intellectual and Lived Spaces in Early South Asia: Sources and Boundaries. De Gruyter, 2020. Pp. 145 – 171.
13. Heesterman J.C. On the Origin of the Nāstika. Wiener Zeitschrift für Kunde Süd- und Ostasiens. Vol. XII–XIII. 1969. Pp. 171–186.
14. Houben J.E.M. The Ritual Pragmatics of a Vedic Hymn: The ‘Riddle Hymn’ and the Pravargya Ritual. Journal of the American Oriental Society. Vol. 120. No. 4. 2000. Pp. 499–536.
15. Kahrs E. Indian Semantic Analysis: The Nirvacana Tradition. Cambridge University Press, Cambridge, 1998.
16. Olivelle P. The Early Upanishads: Annotated Text and Translation. Oxford: Oxford University Press, 1998.
17. Thompson G. The Brahmodya and Vedic Discourse. Journal of the American Oriental Society. Vol. 117. 1997. No. 1. Pp. 13–37.
18. Yanchevskaya N. Contemplating Eternity: On Time, Death, and Timelessness in Ancient India. Doctoral dissertation. Harvard University, 2019.

Система Orphus

Загрузка...
Вверх