Все
 
 
 


«Стрекоза и муравей» в интерпретации А.П. Чехова
 
Код статьиS160578800024602-8-1
DOI10.31857/S160578800024602-8
Тип публикации Статья
Статус публикации Опубликовано
Авторы
Савинков Сергей Владимирович 
Должность: Профессор
Аффилиация:
Воронежский государственный педагогический университет
Воронежский государственный университет
Адрес: Воронеж, ул. Ленина, 86; г. Воронеж, Университетская пл., 1
Название журналаИзвестия Российской академии наук. Серия литературы и языка
ВыпускТом 82 Номер 6
Страницы28-33
Аннотация

В статье обосновывается использование басенного кода для интерпретации ряда чеховских текстов. Рассказ «Попрыгунья» (прямо отсылающий к басне Крылова «Стрекоза и муравей») рассматривается в условной первой части статьи с точки зрения поэтики «переиначивания» и мотивной структуры. В отличие от крыловского, чеховский муравей не только пустил стрекозу под свой кров, но и все сделал для того, чтобы полностью ее обеспечить. Есть еще одно важное отличие. Если в басенной версии муравей обрекает стрекозу на смерть, то в чеховской – смерть постигает самого муравья. Что касается тематической конфигурации рассказа, то она определяется двумя доминирующими мотивами – «подмены» и «напрасно затраченных усилий». В статье показывается, как эти мотивы реализуются на дискурсивном, нарративном и композиционном уровнях текста.

 

Во второй части статьи в поле зрения оказываются персонажи, так или иначе соответствующие актантным ролям «стрекозы» и «муравья» в других текстах писателя. Однако это соответствие имеет относительный характер. В «стрекозах» может обнаружиться нечто от «муравья», а в «муравьях» – от «стрекозы». При этом доминанта характера все же выделяется.

 

В третьей условной части статьи предметом внимания становиться чеховская реинтерпретация басенного мотива «крова». В чеховском изводе при отсутствии союза между стрекозой и муравьем крова может лишиться не только стрекоза, но и сам муравей.

 

Ключевые словаКрылов, Чехов, Басня, Труд, Праздность, Стрекоза, Муравей, Интерпретация, Идея подмены, Напрасные усилия, Кров.
Получено26.02.2023
Дата публикации29.01.2024
Кол-во символов19484
Цитировать   Скачать pdf Для скачивания PDF необходимо авторизоваться
100 руб.
При оформлении подписки на статью или выпуск пользователь получает возможность скачать PDF, оценить публикацию и связаться с автором. Для оформления подписки требуется авторизация.

Оператором распространения коммерческих препринтов является ООО «Интеграция: ОН»
1 «Попрыгунья» вписывается в круг тех чеховских текстов, в которых так или иначе обыгрывается ситуация qui pro quo: казалось одно, а оказалось другое. В «момент истины» героине этого рассказа суждено будет сделать запоздалое и роковое для нее открытие: на самом деле достойными восхищения были не те, которых она таковыми считала, а ее муж, титулярный советник Дымов: «…и вдруг1 поняла, что это был в самом деле необыкновенный, редкий и, в сравнении с теми, кого она знала, великий человек» [2, т. 8, с. 30]. 1. Такое «вдруг» (у Чехова достаточно частотное), как правило, открывает его персонажам возможность если и не прозрения, то, во всяком случае, разворота к «новому видению» [1, с. 265].
2 Однако такое резюме нуждается в детализации и нюансировке, для Чехова, как известно, всегда имеющих большое значение. Не удивительно, что в истории об обнаружении кардинального расхождения между представлением о предмете и самим предметом, не может ни актуализироваться визуальный код.
3 Желая хоть как-то объяснить своему артистическому кругу причину того, почему она вышла замуж за «простого, очень обыкновенного и ничем не замечательного человека», Ольга Ивановна предлагает посмотреть на своего мужа («Посмотрите на него: не правда ли, в нем что-то есть?» [2, т. 8, с. 7]) и увидеть в нем то, чего нет. Если и есть искусство, в котором Ольга Ивановна не ученица, а виртуоз, это – искусство из ничего создавать нечто («Очень часто из старого перекрашенного платья, из ничего не стоящих кусочков тюля, кружев, плюша и шелка выходили просто чудеса, нечто обворожительное, не платье, а мечта» [2, т. 8, с. 9]). Вот так и ничем не примечательному Дымову (дым – что-то такое, что – как и разрозненные кусочки материи – не имеет ни формы, ни образа) она старается придать заметные очертания. Ольга Ивановна предлагает увидеть в Дымове не муравья (если учитывать басенную диспозицию), а медведя и помесь бенгальского тигра с оленем. «Господа, посмотрите на его лоб! Дымов, повернись в профиль. Господа, посмотрите: лицо бенгальского тигра, а выражение доброе и милое, как у оленя. У, милый!» [2, т. 8, с. 11].
4 Или такое место. «Дымов заразился в больнице рожей, пролежал в постели шесть дней и должен был остричь догола свои красивые черные волосы. Ольга Ивановна сидела около него и горько плакала, но, когда ему полегчало, она надела на его стриженую голову беленький платок и стала писать с него бедуина» [2, т. 8, с. 12]. Эти два предложения связаны между собой так, что можно подумать, будто Ольга Ивановна плакала по остриженным красивым волосам, а не по Дымову. Перестала же она плакать, когда придумала для него другой образ.
5 Попрыгунья видит в Дымове кого угодно, только не самого Дымова. Точно так же в станционном телеграфисте она видит не Чикельдеева, а «молодого варяга». («Красивый молодой человек, ну, неглупый, и есть в лице, знаешь, что-то сильное, медвежье... Можно с него молодого варяга писать» [2, т. 8, с. 14]).
6 Конечно, использовать модель для создания какого-либо образа – реалия художественной практики и художественного обучения (а по сюжету Ольга Ивановна ученица художника Рябовского). Но в структуре чеховского рассказа такого рода замещение становится одним из эквивалентов идеи подмены. В самой установке писать кого-то с кого-то содержится отрицание самодостаточности исходного «я». Этот кто-то, которому хотят придать черты другого, сам по себе не интересен. С этих позиций цель искусства – придавать значение тому, что его не имеет.

Цена публикации: 0

Всего подписок: 0, всего просмотров: 61

Оценка читателей: голосов 0 

1. Берковский Н.Я. Литература и театр. Статьи разных лет. М.: Искусство, 1969. 641 с. 
2. Бицилли П.М. Трагедия русской культуры. М.: Русский путь, 2000. 604 с. 
3. Катаев В. Проза Чехова. Проблемы интерпретации. М.: Изд-во МГУ, 1979. С. 87–140. 326 с. 
4. Тюпа В.И. Художественность чеховского рассказа. М.: Высшая школа. 1989. 133 с.
5. Фаустов А.А., Савинков С.В. Универсальные характеры русской литерату-ры. Воронеж: ВГПУ, 2015. 312 с.
6. Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. – М.: Наука, 1974 –1982. 
7. 7. Чудаков А.П. Поэтика Чехова. Мир Чехова: Возникновение и утверждение / А.П. Чудаков. СПб: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. 704 с.
8. Шмид В. О проблематичном событии в прозе А.П. Чехова // Шмид В. Про-за как поэзия. Пушкин. Достоевский. Чехов. Авангард. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998. 352 с.

Система Orphus

Загрузка...
Вверх