Издание воспоминаний Дмитрия Николаевича Любимова, несколько списков которых отложились в архивах России и США, делает доступным для широкого круга исследователей уникальный источник по истории правительственной политики, проводившейся накануне и в период кризиса 1905–1906 гг., завершившегося фундаментальным реформированием основ государственного строя Российской империи. Особенно ценно, что воспоминания показывают, как воспринимались решения тех лет чиновником, прошедшим путь от секретарства в Особом комитете наследника в начале 1890-х гг. до назначения виленским губернатором в 1906 г. В мемуарах делаются экскурсы и в более раннее время, начиная с конца царствования Александра II. Совершенно очевидно, что сведения, приведённые в них, непременно должны учитываться при изучении широкого круга проблем политической истории России конца XIX – начала XX в.

Однако далеко не во всём мемуаристу следует доверять. Ведь Любимов не только наблюдатель и участник описываемых событий, но и их истолкователь, интерпретатор, претендующий как на точность изложения по памяти того, что происходило на его глазах, так и на осмысление прошедшего. И тут он предстаёт уже в качестве историка.

Неслучайно им часто используются перегруженные историческими аллюзиями выражения «смута» и «смутное время», они встречаются уже в названии. Вероятно, сказывалось их активное употребление в эмигрантской литературе. В 1921 г. начала издаваться эпопея А.И. Деникина «Очерки русской смуты», а П.Б. Струве в «Размышлениях о русской революции» указывал тогда же на то, как «удивительно много черт», делающих начало XVII в. похожим на «современные события»¹.

На первой же странице воспоминаний Любимов упоминает о периодизации революции, в соответствии с которой она «должна рассматриваться как одно целое в трёх больших эпизодах»: октябрь–декабрь 1905 г., февраль и октябрь 1917 г. (с. 35). Но собственное описание «смутного времени» он начинает с убийства 2 апреля 1902 г. министра внутренних дел Д.С. Сипягина (с. 36). Вскоре после этого события мемуарист перешёл в МВД, возглавив канцелярию нового руководителя ведомства – В.К. Плеве, под началом которого служил и в Государственной канцелярии. К своему назначению министром Вячеслав Константинович отнёсся стоически, зная, что в любой момент может погибнуть на этом посту, как и его предшественник (с. 41, 137, 413). В том же 1902 г. возникла Боевая организация партии эсеров, и Плеве, точно предчувствуя, какую роль она сыграет в его жизни, напряжённо интересовался всем, что касалось её руководителя – Г.А. Гершуни (с. 130, 189).

Любимов обстоятельно рассказывает о том, что собой представляла канцелярия МВД «смутного времени» (с. 46–49), сообщая немало ценных сведений о разных лицах и специфике деятельности этого учреждения в начале XX в. Пожалуй, никто, за исключением В.И. Гурко, проделавшего в те же самые годы очень похожий путь, и тоже под началом Плеве², не описал обстановку в МВД столь же компактно и насыщенно. Однако выводы, которые при этом делает автор, порой вызывают недоумение. Например, говоря про составление в канцелярии министра внутренних дел докладов с характеристикой известных общественных деятелей «несоответствующего видам правительства образом мыслей» (с. 49–55), мемуарист сожалеет о том, что «весь этот интересный материал исчез без следа», поскольку «из него будущий историк мог бы усмотреть, как, в сущности, невинны были и в большинстве случаев скромны антиправительственные выступления русской общественности накануне смуты в 1902–1903 годах» (с. 55). Но сравнивает он их с тем, что разворачивалось в 1916 г. Но ведь и в начале XX в. либералы вынашивали конституционалистские идеи и стремились к ограничению самодержавия³. И управляющий канцелярией МВД, разумеется, не мог этого не знать. Но, вероятно, находясь в эмиграции, причудливо соединившей людей различных взглядов и судеб, он склонен был скорее приуменьшать, чем преувеличивать прежние разногласия и вольно или невольно стушёвывал их принципиальность. Нельзя не учитывать и то, что фрагменты воспоминаний печатались в парижской газете «Возрождение», которую незадолго до этого редактировал Струве (с. 29–31).