Амбивалентные эффекты общественного участия в пространстве цифровых коммуникаций

 
Код статьиS086904990023717-0-1
DOI10.31857/S086904990023717-0
Тип публикации Статья
Статус публикации Одобрена к публикации
Авторы
Должность: кандидат политических наук, доцент Департамента политологии
Аффилиация: Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации
Адрес: Российская Федерация,
Аннотация

В статье представлено современное осмысление исследований влияния общественной активности граждан в цифровом пространстве коммуникации на их публичное участие офлайн. Эффекты цифровизации общественного участия рассматриваются с позиций кибероптимистов и киберпессимистов. Отрицательные эффекты цифрового активизма видятся в тенденциях увеличения общественной разобщённости и пассивности граждан, кризисе демократических институтов и политического участия. Цифровые коммуникации предоставляют ограниченные возможности для политической мобилизации граждан и формируют слактивистские модели поведения, не требующие приложения усилий для общественного участия. Положительные эффекты в исследованиях цифровых коммуникаций оказались во многом противоположными и более обширными. Цифровой активизм создает киберпространство действий, способствуя развитию гражданских практик и ценностей, расширению прежних форм взаимодействия граждан. Связующие действия в социальных медиа снижают транзакционные издержки организации гражданских действий. При этом современные социальные сети способствуют вовлечению граждан в общественную деятельность посредством распространения информационного и эмоционального контента. Пользователи социальных медиа активно участвующие в общественных действиях онлайн имеют более сильные намерения участвовать в социальных и политических акциях офлайн. Цифровой активизм открывает широкие возможности для инновационных действий на основе социальных сетей новых коммуникаций, которые позволяют с меньшими усилиями оказывать большее влияние на общественные изменения. Перспективы исследований связываются с выявлением эффективных механизмов цифрового рекрутинга и конверсии общественной активности из онлайн- в офлайн-пространство.

Ключевые словацифровой активизм; гражданская активность; общественное участие; политическое участие; массовая мобилизация; цифровые коммуникации; социальные сети; социальные медиа.
Получено18.12.2022
Кол-во символов24796
100 руб.
При оформлении подписки на статью или выпуск пользователь получает возможность скачать PDF, оценить публикацию и связаться с автором. Для оформления подписки требуется авторизация.

Оператором распространения коммерческих препринтов является ООО «Интеграция: ОН»

Размещенный ниже текст является ознакомительной версией и может не соответствовать печатной.
1 Введение В современных исследованиях гражданский активизм в широком смысле трактуется как действия граждан, направленные на общественные изменения. Содержание активизма заключается в усилиях граждан, которые самостоятельно организуются для разрешения общественных проблем, продвигают общественные инициативы, оказывают прямое или опосредованное общественное давление на решения власти. Гражданский активизм, выраженный в индивидуальных и коллективных общественно значимых действиях, рассматриваются в политологическом, социологическом, психологическом и коммуникативном аспектах [Klandermans 2002]. В свою очередь цифровой активизм определяется как гражданская активность, опосредованная цифровыми технологиями коммуникации, для продвижения общественных задач [Bennett & Segerberg 2012]. Цифровые коммуникации, прежде всего, социальные медиа, радикально изменили контекст и процессы, связанные с коллективными действиями. Тенденция к интегрированному использованию платформ социальных медиа и мобильных приложений создали киберактивизм 2.0 [Sandoval-Almazan & Gil-Garcia 2014]. В настоящее время цифровые коммуникации стали технологической основой для формирования новых социальных и политических движений [Lewis et al. 2014]. Цифровой активизм проявляется в выразительных формах гражданского участия в виртуальном пространстве, которое используется для массовой мобилизации и координации политических действий. Проблема влияния цифрового активизма на гражданскую активность поднимается исследователями с момента распространения Интернета как массовой технологии цифровой коммуникации. Исследователи задаются вопросами: общественная активность пользователей цифровых коммуникаций способствует пассивности или активности граждан в реальном мире? Как влияет цифровой активизм на гражданское участие офлайн? Какая взаимосвязь между активности участия онлайн и офлайн? Данные вопросы стали предметом дискуссий целого ряд известных ученых. Исследователи стали рассматривать эффекты влияние онлайн-активности на реальную общественную деятельность граждан [Hardy & Scheufele 2005]. Одни видели в создании цифрового пространства, в частности в использовании Интернета, причину упадка общественной активности. Другие, считали развитие Интернет-пространства новой вехой в развитии гражданского участия. В дискуссии о цифровом активизме находили две крайние позиции: техноутопистов, считавших Интернет и социальные медиа инструментами демократизации и вовлечения в гражданское участие, и технопессимистов, рассматривающими эти цифровые коммуникации в лучшем случае как развлечение, а в худшем – как инструмент контроля и репрессий со стороны государства и корпораций [Gerbaudo 2012]. Первые видят скорее позитивные эффекты влияния, а вторые уделяют внимания издержкам «цифрового погружения» общества. Различные заключения исследователей вызваны как динамикой расширения цифровизации общества, так и концептуальными основаниями позиции. Дискуссия образует дискурс, который выступает способом, анализируя аргументы сторон, прийти к оптимальному решению проблемы [Habermas 2018]. Научная дискуссия о последствиях цифровой трансформации формирует дискурс исследований. Далее в рамках дискурса цифровизации общества рассмотрены основные отрицательные и положительные эффекты, выделяемые в референтных исследованиях по избранной теме.

Негативные эффекты

В начале распространения Интернета исследователи предполагали, что цифровые технологии коммуникации снижают интенсивность коллективных действий, так как граждане становятся более социально изолированными и физически отделёнными друг от друга, следовательно, меньше взаимодействуют между собой. По итогам эмпирических исследований делается вывод, что расширение охвата Интернета и увеличение активных пользователей привело к разобщенности граждан, погружению в виртуальную среду без оглядки на общественные проблемы. Данные процессы в итоге нередко связывают с феноменом «увядания демократии» («fading democracy») [Putnam 2000]. Таким образом, специалисты связывали глобальное распространение Интернета с общим упадком гражданской активности и снижением внимания населения к устоявшимся формам выражения политических взглядов, включая участие в голосовании на выборах. По мнению некоторых исследователей, это привело к размыванию рядов массовых политических партий и социальных движений в странах Запада [Norris 2002]. Со временем социальные медиа, построенные на сетевых принципах организации сообществ, стали популярными средствами коммуникации и организации действий. Однако их способность создавать изменения многие исследователи считают более ограниченны по сравнению с офлайн-инструментами, поскольку они благоприятствуют действиям низкого уровня, для совершения которых требуется приложения минимума усилий. Понятия «кликтивизм» обозначают действия, выражаемые через лайки или посты, распространение контента в социальных сетях, которые имеют скорее незначительное влияние в реальном мире. «Кликтивизм» создает ложное чувство изменения и подрывает реальные действия [Shirky 2011]. Исследователи развития взаимосвязи новых цифровых коммуникаций и гражданской активности часто пытались проверить прямо или косвенно гипотезу «слактивизма», которая состоит в предположении, что увеличение интенсивности использования Интернета и социальных медиа приводит как снижению гражданской активности [Морозов 2014]. Исследователи выявили, что использование социальных сетей заставляет людей превращать свои социальные сети в «фильтрующие пузыри», отдельные сообщества. Социальные медиа позволяют создавать однородные сети, которые уменьшают вероятность распространения новых и сложных идей [Colleoni et al. 2014]. Кроме того, цифровые платформы социальных сетей оказались переоценёнными в качестве инструмента мобилизации граждан. Социальные медиа позволили большому числу людей отметить свое недовольство существующим положением, но не смогли преобразовать интерес пользователей в гражданское участие для «глубокой и устойчивой приверженности работе» [Land 2009]. Вместо того, чтобы отстаивать идею социальных сетей как драйвера гражданской активности, многие исследователи поддерживают положение о том, что быстро растущая поддержка и распространение протестных настроений, обеспечиваемые Интернетом, сопровождаются еще более быстрым снижением обязательств в гражданских действиях. Социальные медиа обеспечивают по преимуществу «слабые связи» между активными гражданами [van Laer 2010]. Между тем отдельные исследователи отмечают, что современные теории и концепции, которые связывают разные уровни анализа с метафорическим использованием сетевых терминов, усложняют понимание спорного утверждения о том, что сети цифровых коммуникаций помогают людям самоорганизоваться в отсутствие формальных организаций. Развитие современных цифровых технологий не оказало существенного влияния на механизмы, отвечающие за организацию коллективных действий и распространение информации. Цифровые коммуникации прежде всего изменили скорость и охват аудитории. Использование социальных сетей сильно реагирует на общественный контекст, который обуславливает успех или провал гражданских действий независимо от динамики общения, а массовая координация зависит от эффективного распространения информации [González-Bailón & Wang 2016]. Одним из наиболее ярких направлений критики влияния цифровых коммуникаций на гражданский активизм и общественное участие является понимание цифровой среды как ключа к неограниченному объему приватной информации, которая является управляемой и может быть конвертирована в экономические или политические выгоды. В частности, на этом положении сформулирована концепция «надзорного капитализма», обосновывающая формирование нового экономического порядка с опорой на технологии всеобщего общественного контроля [Зубофф 2022]. Мировые технологические и цифровые гиганты сторонниками данной концепции представляются администраторами массивов цифровых данных, которые являются новым типом капитала в постиндустриальную эпоху. Политическим осмыслением данной концепции являются разнообразные идеи «информационного тоталитаризма», фиксирующие глубинные изменения в процессах политического управления с появлением мобильного Интернета, социальных сетей и облачных платформ [Мамычев 2022]. Своеобразным ответом на это является развитие идеи «цифрового детокса» и «выключения» из системы регулярного цифрового взаимодействия в эпоху постцифрового капитализма [Fast 2021]. Позитивные эффекты По мере расширения влияния цифровых коммуникаций положительные эффекты для многих исследователей казались все более очевидными. Современные исследования показывают, что, вопреки ранним концепциям, цифровые коммуникации усилили свое политическое значение, способствуя развитию гражданских практик и ценностей [Boulianne 2009]. Различные подходы в рамках цифрового активизма рассматривают, как распространение социальных медиа меняет действия людей, структуру политической организации, формы лидерства и участия. Социальные медиа стали неотъемлемой частью повседневной жизни большинства населения, создав альтернативное киберпространство. Цифровые коммуникации выступают дополнением к существующим формам взаимодействия граждан, а также средством для создания новых форм гражданского участия. Противодействуя пространственному рассеянию современных обществ социальные медиа способствовали созданию нового чувства социальной солидарности, сосредоточенного вокруг «оккупированных площадей», которые, таким образом, превращаются в места привлечения массовой аудитории, заряженные большой силой эмоционального притяжения. Отмечается, что цифровые сети формируются по тем же законам, что и реальные, а значит основаны на принципе «гомофилии» – стремлении людей объединяться с себе подобными [Цукерман 2015]. Исследователи утверждают, что цифровые коммуникации, открыв новые формы гражданской активности, способствуют возрождению политического участия и институтов демократии [Dalton 2015]. Социальные медиа только создают иллюзию горизонтальных и лишённых руководства сетей. Активизм в социальных медиа предлагает новые формы неформального лидерства, основанного на личной харизме и технических навыках. Социальные медиа позволяют лидерам и их последователям быть более непосредственно связанными между собой и влиять друг на друга. После ряда «цветных революций», событий «Арабской весны» и масштабных акций протеста исследователи стали уверенно утверждать, что информационные технологии способны укрепить социальные движения и в итоге значительно преобразовать общество [Castells 2015]. Исследования потребления медиа в политической сфере показали, что онлайн-медиа дополняют традиционные медиа в стимулировании политической дискуссии по всем каналам коммуникации. Даже низкоуровневые действия в социальных сетях могут привести к более активному участию, такому как волонтерство, которое активизируется, когда многие участники социальной сети также вовлечены в гражданские действия [Vitak et al. 2011]. Подталкивание выступает важнейшей технологией влияния социальных сетей, в которых задействуются возможности напоминаний, повторений и подтверждений [Nam 2011]. Кроме того, продвижение сообщений и информационное подталкивание способствуют организации совместных действий [Anduiza et al. 2014]. Цифровой активизм позволяет гражданам продвигать общественные интересы и вырабатывать навыки совместной деятельности. Объединение граждан ради общих интересов или убеждений, превратились посредством цифровых коммуникаций в связующие действия [Bennett & Segerberg 2013]. Такие действия показывают открывшиеся возможности цифровых коммуникаций в изменении ландшафта социального взаимодействия. Связующие действия, обусловленные цифровыми коммуникациями, снижают транзакционные издержки при расширении контактов, совместного производства и распространении контента. Снижение транзакционных издержек не только снижает «стоимость» входа для участников, но также дает возможность без особых усилий и затрат передавать сообщения большому количеству людей [Bimber et al. 2012]. Подобный тип общественных действий схожи с коллективными действиями в том, что они объединяют людей, но отличаются целенаправленным использованием цифровых коммуникаций, прежде всего, социальных сетей для общения и организации [Vaast et al. 2017]. Связующие действия также реализуются через персонализированное общение внутри сообщества и особенно эффективны при доставке сообщений целевой аудитории. Персонализация действий стала возможна с появлением технологий таргетирования и фрейминга в цифровой среде [Young 2018; Hutchinson 2021]. Так объединяющие действия стали ключевым компонентом в понимании способов организации цифрового активизма. Социальные сети цифровых коммуникаций способствуют вовлечению граждан в общественную деятельность посредством использования информации. Взаимодействие в социальных медиа благоприятствуют гражданской активности онлайн и офлайн посредством информации и стимулов. Социальные сети позволяют пользователям обмениваться информацией, рассказывать о проблемах, возникающих в обществе, и узнавать о возможностях участия в гражданских мероприятиях [Gil de Zúñiga et al. 2012]. Благодаря обмену информацией в процессе взаимодействия пользователи с большей вероятностью будут иметь больше контента общественного содержания, поскольку заинтересованы в распространении информации в более широкой сети. Говоря о проблемах и обмениваясь информацией, граждане укрепляют свою привязанность к своему сообществу. Размер социальных сетей связан с интенсивностью распространений публикаций. Частые взаимодействия онлайн увеличивают количество используемой информации. Так сосредоточение внимания в социальных сетях на вопросах, представляющих общественную значимость, приводит к повышения гражданской активности. Гражданский активизм онлайн напрямую связан с намерениями общественного участия офлайн. Пользователи социальных медиа, активно участвующие в гражданской активности в пространстве цифровых коммуникаций, как правило, имеют более сильные намерения участвовать в политической гражданской активности офлайн. Исследование поведения пользователей цифровых коммуникаций показывает, что подписавшие онлайн-петиции, значительно чаще жертвуют средства инициирующей организации, демонстрируя эффект согласованности [Lee & Hsieh 2013]. Так проявления онлайн-активизма влияет на индивидуальное решение о последующих гражданских действиях офлайн. Граждане также могут превратить свои намерения в реальность, как только возникнут возможность и необходимость [Milosevic-Dordevic & Zezelj 2017]. Взаимодействие в Интернете способствует вовлечению общественную активность офлайн, поскольку граждане, участвующие в гражданских мероприятиях в Интернете, также активны в реальной среде и наоборот. Пользователи социальных медиа, активно участвующие в гражданских акциях в Интернете, как правило, имеют более сильные намерения участвовать в политических действиях офлайн [Jugert et al. 2013]. Положительно влияют на использование социальных сетей для общественной активности групповые стимулы, которые культивируются посредством использования информации в процессе взаимодействия и вырабатывают намерения вовлечения в совместные действия граждан офлайн. Социальные медиа формируют ландшафт гражданской активности и укрепляют общественное доверие [Warren et al. 2014]. Формы гражданской активности онлайн и офлайн тесно взаимосвязаны: те, кто занимается общественной деятельностью онлайн, развивают свои намерения участвовать в мероприятиях офлайн. Граждане, намеренные участвовать в гражданской жизни офлайн, более активно участвуют в гражданской активности онлайн, так как для этого требуется меньше усилий. Гражданское участие в цифровом пространстве более доступно, так как производится с меньшими затратами времени и денег [Chen 2017]. Исследователи предлагают диадические (множественные) модели вовлечения в гражданскую деятельность. Различные факторы имеют значение для привлечения к различным видам гражданской деятельности, отмечая важность изучения не только личностных качеств, но и понимания процесса гражданского рекрутирования активистов. Результаты многоуровневого анализа активности в рамках трех различных форм гражданской активности – донорство, волонтерство и политическое участие выявили важность характера взаимодействия. Факторы имеют различную силу влияния на вовлечение в гражданское участие, также существуют важные различия в измерении социальных связей при формировании рекрутинговых усилий в рамках конкретных видов деятельности [Beyerlein & Bergstrand 2016]. Исследователи отмечают ряд различий между традиционным и цифровым активизмом. Одно из них заключается в степени приверженности общественному движению. В традиционных коллективных действиях участники следуют идеям, принципам и лидерам общественного движения. В цифровом активизме правила и структуру определяют создатели цифровых платформ и сообществ [Castells 2011]. Цифровой активизм, несмотря на многочисленные онлайн-репродукции офлайн-акций, предоставляет широкие возможности для инновационных действий. Традиционные репертуары действий теперь дополняются и замещаются новыми цифровыми методами, каждый из которых имеет специфические требования, способы использования и результаты. В основе формирования репертуара действий и организации общественных движений лежит приверженность ценностям [Selander & Jarvenpaa 2016]. Гражданский активизм офлайн характеризуется тем, что социальные движения связаны с большим количеством участников, массовость организации обеспечивает политическую силу и влияние в обществе, тогда как онлайн-активизм формируется на основе цифровых коммуникаций, которые позволяют меньшему количеству участников с меньшими усилиями оказывать большее влияние на общественные изменения. Однако в случае цифровой активности по сравнению с традиционной активностью значительно расширяется возможности для продвижения маргиналов [Schradie 2018]. Отдельным направлением исследований консолидации общественных действий является использование цифровых инструментов для совместного управления и формирования конструктивных моделей территориальных объединений, локальных сообществ, городской самоорганизации, трансформирующей местное управление в современном мире [Ricker et al. 2020; Silva & Maia 2022). Эффекты цифровой коммуникации и сетивизации определили новое направление исследования «умных городов» в контексте вовлечения граждан в совместное решение общественных задач и вопросов посредством общедоступных онлайн-платформ. В общем виде подобные научные воззрения соответствуют концепциям «электронного участия» и «делиберативной демократии», основу которых составляет проникновение цифровых коммуникаций в сферу гражданского активизма на низовом уровне [Batool et al. 2021]. Заключение Представленный обзор трудов ведущих западных исследователей демонстрирует наличие целого ряда дискуссионных линий в научной среде и отсутствие единой позиции относительно эффектов цифровой коммуникации на гражданский активизм. Противоборство технооптимистов, которые выявляют положительные эффекты гражданской активности, и технопессимистов, акцентирующих внимание на негативных проявлениях данных процессов, открывает широкую академическую дискуссию и формирует новые направления прикладных исследований. На основе проведенного теоретического обзора можно утверждать, что в глобальном академическом дискурсе в настоящее время доминирует позиция технооптимистов, воспринимающих развитие цифровых коммуникаций в социально-политической сфере как инструмент расширения гражданских возможностей, технологического развития и активизации массовых пользователей. Динамика цифровой эпохи и новые технологические достижения неизбежно влияют на социально-политические процессы, трансформируют устоявшиеся гражданские практики и формируют соответствующую рефлексию среди современных исследователей и аналитиков. Преобладание среди них технооптимистов во втором десятилетии XXI века продиктовано явными позитивными эффектами и практическими результатами внедрения цифровых платформ и сервисов в сферу гражданской активности. Во многом противоположные эффекты цифрового активизма объясняются различной степенью вовлеченности граждан в общественную деятельность. Характер гражданского активизма зависит от множества факторов, в частности от изменения контекста, социального самочувствия, сформированного мировоззрения, ценностных установок, жизненного целеполагания граждан, потребностей в самовыражении и самореализации [Седова 2014]. Модель распределения уровней активности в цифровой среде строится на основе репертуара действий офлайн, исходя из усилий и ресурсов участников [George & Leidner 2019]. В целом негативные эффекты расширения цифрового активизма, по мнению ряда исследователей, приводят к упадку общественного участия, а интенсивность использования Интернета и социальных медиа способствует снижению коллективных действий. Погружение в цифровую среду приводит к социальной изоляции и физическому отдалению граждан. Цифровые коммуникации способствуют слактивизму, праздному времяпровождению и развлечениям пользователей. Кликтивизм создает иллюзию изменений, подрывая намерения участвовать в реальных действиях. Цифровой активизм способствует снижению уровня политического участия в традиционных формах, размывая массовые политические партий и социальные движения. Социальные медиа формируют замкнутые сообщества с жесткой структурой и своей системой ценностей, препятствуя свободному распространению информации. «Слабые связи» в социальных медиа обеспечивают быстрое распространение протестных настроений, но способствуют снижению намерений участвовать в реальных действиях. Кроме того, цифровые коммуникации могут ограничивать общественную активность, став в концепции «надзорного капитализма» инструментом контроля корпораций и государства над поведением граждан. Позитивные эффекты цифровизации общественной активности сходятся в расширении возможностей для развития гражданского общества, «делиберативной демократии» и «электронного участия». Цифровая среда способствует распространению гражданских практик, ценностей и новых форм взаимодействия. Социальные медиа предоставили возможность формировать в процессе связующих действий однородные сообщества и новые формы неформального лидерства, продвигая общественные интересы. Цифровые коммуникации способствуют расширению социальных движений, а также координации протестных действий. Таргетирование и фрейминг информации в цифровой среде позволяет организовывать посредством подталкивания совместные действия. Цифровые коммуникации уменьшили транзакционные издержки взаимодействия граждан и распространения информации. Онлайн-активизм позволяет привлечь большее количество участников с меньшими усилиями для общественного давления. Размер сетевых сообществ зависит от интенсивности информационного воздействия. Концентрация на значимых проблемах в социальных медиа способствует активации гражданского участия. Общественно активные пользователи онлайн более склонны участвовать в политических действиях офлайн. Вне зависимости от выбранного ракурса рассмотрения современных процессов гражданской активности развитие цифровых коммуникаций является причиной серьезной трансформации политических институтов. Данный процесс влияет также на изменение устоявшихся традиций взаимодействия по линии «власть – общество». Это относится как к традиционным институтам (например, политическим партиям), так и к совершенно новым виртуальным гражданским организациям и платформам, существующим исключительно внутри цифрового комьюнити [Husted et al. 2022; Бродовская, Ахременко 2021]. Однако несмотря на появление новых акторов, способов и форм организации общественных движений, изменения существующего порядка не приносят однозначно позитивных социальных последствий [Schradie 2018]. Цифровой активизм предоставляет как возможности для информирования и консолидации общества, так и опасность для устойчивого общественного развития. Цифровое пространство коммуникаций отрыто для распространения фейковой информации, манипуляций общественным мнением, создания сетей политических радикалов и организации протестных действий.  В современном мире наблюдается некоторое смешение форматов гражданской активности, связанное с размытием границ между онлайн- и офлайн-пространством. Актуальной тенденцией развития гражданского активизма является взаимопроникновение различных технологий активности и одновременное использование инструментов реальной и виртуальной среды. Это обеспечивает реализацию конверсии гражданской активности из онлайн в офлайн. Со временем формируется интегрированный «гибридный активизм», так как разные виды политической активности граждан имеют положительную корреляцию и тесно взаимосвязаны. Дальнейшее исследование активизма видятся в интеграции офлайн- и онлайн-сред как единого пространства действий вовлеченных граждан.

1. Ахременко А.С., Бродовская Е.В. (2021) Влияние новых информационно-коммуникационных технологий на гражданский и политический активизм: «линии напряжения» дискуссионного поля // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. №6. С. 4–27. https:// doi.org/10.14515/monitoring.2021.6.2111. Зубофф Ш. (2022) Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти. М.: Издательство Института Гайдара. 784 с. Мамычев А.Ю. (2022) «Цифровой Левиафан»: сценарии развития гоббсовского чудовища в XXI веке // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. Т.24. №3. С.367–392. https://doi.org/10.22363/2313-1438- 2022-24-3-367-392. Морозов Е. (2014) Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети. М.: CORPUS АСТ. 528 с. Седова Н.Н. (2014) Гражданский активизм в современной России // Социологический журнал. №2. С.48–71. Цукерман Э. (2015) Новые соединения. Цифровые космополиты в коммуникативную эпоху. М.: Ад Маргинем. 336 с. Anduiza E., Cristancho C., Sabucedo J. (2014) Mobilization through online social networks: The political protest of the indignados in Spain // Information, Communication & Society. Vol.17. No6. P.750–764. https://doi.org/10.1080/1369118X.2013.808360. Batool S., Gill S.A., Javaid S., Khan A.J. (2021) Good Governance via E-Governance: Moving towards Digitalization for a Digital Economy // Review of Applied Management and Social Sciences. No4. P.823–836. https://doi.org/10.47067/ramss.v4i4.186. Bennett W., Segerberg A. (2012) The logic of connective action – digital media and the personalization of contentious politics // Information, Communication & Society. Vol.15. No5. P.739–768. https://doi.org/10.1080/1369118X.2012.670661. Bennett W., Segerberg A. (2013). The logic of connective action: Digital media and the personalization of contentious politics. New York: Cambridge University Press. 256 p. Beyerlein K., Bergstrand K. (2016) It takes two: A dyadic model of recruitment to civic activity // Social Science Research. Vol.60. P.163–180. https://doi.org/10.1016/j.ssresearch.2016.07.008. Bimber B., Flanagin A., Stohl C. (2012) Collective action in organizations: Interaction and engagement in an era of technological change. Cambridge University Press. 224 p. Boulianne S. (2009). Does Internet Use Affect Engagement? A Meta-Analysis of Research // Political Communication. Vol.26. P.193–211. Castells M. (2011). Network theory of power // International Journal of Communication. No5. P.773–787. Castells M. (2015). Networks of Outrage and Hope: Social Movements in the Internet Age. Polity. 2nd edition. 328 p. Chen J. (2017). Can online social networks foster young adults’ civic engagement? // Telematics and Informatics. Vol.34. No5. P.487–497. https://doi.org/10.1016/j.tele.2016.09.013. Colleoni E., Rozza A., Arvidsson A. (2014). Echo Chamber or Public Sphere? Predicting Political Orientation and Measuring Political Homophily in Twitter Using Big Data // Journal of Communication. Vol.64. P.317¬–332. Dalton R. (2015) The Good Citizen: How a Younger Generation Is Reshaping American Politics. CQ Press. 240 p. Fast K. (2021) The disconnection turn: Three facets of disconnective work in post-digital capitalism. Convergence. Vol.27. No6. P.1615–1630. https://doi.org/10.1177/13548565211033382. George J.J., Leidner D.E. (2019) From clicktivism to hacktivism: Understanding digital activism // Information and Organization. Vol.29. No3. P.100249, https://doi.org/10.1016/j.infoandorg.2019.04.001. Gerbaudo P. (2012). Tweets and the Streets: Social Media and Contemporary Activism. London: Pluto Press. 216 p. Gil de Zúñiga H., Jung N., Valenzuela S. (2012). Social Media Use for News and Individuals' Social Capital, Civic Engagement and Political Participation // Journal of Computer-Mediated Communication. Vol.17. No3. P.319–336. https://doi.org/17.10.1111/j.1083-6101.2012.01574.x. González-Bailón S., Wang N. (2016) Networked discontent: The anatomy of protest campaigns in social media // Social Networks. Vol.44. P.95–104. https://doi.org/10.1016/j.socnet.2015.07.003. Habermas J. (2018) Philosophical Introductions: Five Approaches to Communicative Reason. Polity. 200 p. Hardy B., Scheufele D. (2005) Examining Differential Gains from Internet Use: Comparing the Moderating Role of Talk and Online Interactions // Journal of Communication. Vol.55. No1. P.71–84. https://doi.org/10.1111/j.1460-2466.2005.tb02659.x. Hutchinson J. (2021) Micro-platformization for digital activism on social media // Information Communication and Society. Vol.24. No1, P.35–51. https://doi.org/10.1080/1369118X.2019.1629612. Husted E., Moufahim M., Fredriksson M. (2022) Political Parties and Organization Studies: The party as a critical case of organizing // Organization Studies. Vol.43. No8. P.1327–1341. https://doi.org/10.1177/01708406211010979. Jugert P., Eckstein K., Noack P., Kuhn A., Benbow A. (2013) Offline and online civic engagement among adolescents and young adults from three ethnic groups // Journal of youth and adolescence. Vol.42. No1. P.123–135. https://doi.org/10.1007/s10964-012-9805-4. Klandermans B. (2002) The demand and supply of participation: Social psychological correlates of participation in social movements // Psicologia Política. No3. P.83–114. https://doi.org/10.1111/b.9780631226697.2003.00017.x. Land M. (2009) Networked Activism // Harvard Human Rights Journal. Vol.22. P.205–243. Lee Y.-H., Hsieh G. (2013) Does slacktivism hurt activism? The effects of moral balancing and consistency in online activism. Conference on Human Factors in Computing Systems Proceedings. P.811–820. https://doi.org/820.10.1145/2470654.2470770 . Lewis K., Gray K., Meierhenrich J. (2014) The structure of online activism // Sociological Science. No1. P.1-9. https://doi.org/10.15195/v1.a1. Milosevic-Dordevic J.S., Zezelj I.L. (2017) Civic activism online: Making young people dormant or more active in real life? // Computers in Human Behavior. Vol.70. P.113–118. https://doi.org/10.1016/j.chb.2016.12.070. Nam, T. (2011). Internet effects on political participation: An empirical study on the reinforcement vs. mobilization effect. Government Information Quarterly, 29, 90–97. https://doi.org/10.1145/1930321.1930385. Norris P. (2002) Democratic Phoenix: Reinventing Political Activism. Cambridge: Cambridge University Press. 306 p. Putnam R. (2000). Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community. New York: Simon & Schuster. 541 p. Ricker, B., Cinnamon, J., Dierwechter, Y. (2020). When open data and data activism meet: An analysis of civic participation in Cape Town, South Africa // The Canadian Geographer. Vol.64. P.359–373. https://doi.org/10.1111/cag.12608. Sandoval-Almazan R., Gil-Garcia R. (2014) Towards cyberactivism 2.0? Understanding the use of social media and other information technologies for political activism and social movements // Government Information Quarterly. Vol.31. No3. P.365–378. https://doi.org/10.1016/j.giq.2013.10.016. Schradie J. (2018) The digital activism gap: How class and costs shape online collective action // Social Problems. No1. P.51–74. https://doi.org/10.1093/socpro/spx042. Selander L., Jarvenpaa S.L. (2016) Digital action repertoires and transforming a social movement organization // MIS Quarterly. Vol.40. No2. P.331–352. Shirky C. (2011). The political power of social media: Technology, the public sphere, and political change. Foreign Affairs, 90(1), 28–41. Silva, D., Maia J (2022) Digital rockets: Resisting necropolitics through defiant languaging and artivism. Discourse // Context and Media. Vol.49. https://doi.org/10.1016/j.dcm.2022.100630. Vaast E., Safadi H., Lapointe L., Negoita B. (2017). Social media affordances for connective action - an examination of microblogging use during the Gulf of Mexico oil spill // MIS Quarterly. Vol.41. No4. P.1179–1205. Van Laer J. (2010). Activists Online and Offline: The Internet as an Information Channel for Protest Demonstrations // Mobilization: An International Quarterly. Vol.15, P.347–366. Vitak J., Zube P., Smock A., Carr C., Ellison N., Lampe C. (2011) It's complicated: Facebook users' political participation in the 2008 election // Cyberpsychology, Behavior and Social Networking. Vol.14. No3. P.107–114. https://doi.org/10.1089/cyber.2009.0226. Warren A., Ainin S., Noor J. (2014) Social media effects on fostering online civic engagement and building citizen trust and trust in institutions // Government Information Quarterly. Vol.31. No2. P.291–301. https://doi.org/31.10.1016/j.giq.2013.11.007. Young A. (2018) Using ICT for social good: Cultural identity restoration through emancipatory pedagogy // Information Systems Journal. Vol.28. P.340–358. https://doi.org/10.1111/isj.12142 n/a-n/a.

Система Orphus

Загрузка...
Вверх