Trade Pivot to the East: Where Russia Is Turning in Fact?

Occupation: Head of Department, Director of the Research Center at the Institute for International Studies
Affiliation: MGIMO University
Address: 76, Prosp. Vernadskogo, Moscow, 119454, Russian Federation

Journal name

Mirovaia ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniia

Edition

Volume 67 Issue 2

Pages

41-51

Abstract

The study aims to conceptualize Russia’s “Pivot to the East” phenomenon. The author suggests original system of criteria for measuring de facto pivot towards the particular region, focusing on Russia’s export flows, their geographic and commodity diversification as Russia’s key strategic priorities. Besides, she explores empirically the contemporary changes in Russia’s de facto export flows. The author concludes that the “pivot” was supported by the general course towards de-Westernization. Russia is definitely moving away from the West, although this progress is not rapid and systemic yet, but rather selective. However, having turned away from the West, Russia has not yet turned to the East. The pivot towards the Asian region is very limited. The two main directions of the pivot to the East are (1) small markets of South and Southeast Asia, whose share in Russian exports is extremely small, and (2) unfriendly Singapore, Japan, and South Korea. At the same time, despite the status of the largest regional partner, expanding trade with China do not correspond to the country’s strategic interests. The turn towards China contributes to de-industrialization and securing Russia’s role as a large supplier of raw materials. Trade complementarity is limited and asymmetric. Simultaneously, the export potential in trade with India is underestimated. Russia began to turn not towards the East, but rather towards the Global South. The process in accompanied bythe growing importance of the Middle East and North Africa, as well as partially African and Latin American countries. At the same time, there is no direction towards the post-Soviet space (with the exception of a confident trade rapprochement with Kazakhstan and Tajikistan).

Keywords

pivot to the East, Russia, Asia, foreign trade, export flows, gravity model

Acknowledgment

The article was prepared in the framework of a research grant funded by MGIMO University (grant number 1923-03-03).

Received

03.05.2023

Publication date

03.05.2023

Number of characters

22185

Cite

GOST	Arapova E. Trade Pivot to the East: Where Russia Is Turning in Fact? // Mirovaia ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniia – 2023. – V. 67. – Issue 2 C. 41-51 [Electronic resource]. URL: http://ras.jes.su/meimo/s013122270025470-8-1-en (circulation date: 02.05.2024). DOI: 10.20542/0131-2227-2023-67-2-41-51
MLA	Arapova, Ekaterina Ya "Trade Pivot to the East: Where Russia Is Turning in Fact?." Mirovaia ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniia 67.2 (2023):41-51. DOI: 10.20542/0131-2227-2023-67-2-41-51
APA	Arapova E. (2023). Trade Pivot to the East: Where Russia Is Turning in Fact?. Mirovaia ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniia 67(2), pp.41-51 DOI: 10.20542/0131-2227-2023-67-2-41-51

100 rub.

When subscribing to an article or issue, the user can download PDF, evaluate the publication or contact the author. Need to register.

Размещенный ниже текст является ознакомительной версией и может не соответствовать печатной


1	Введение
2	За прошедшие 30 лет приоритеты политического и экономического сотрудничества России с внешним миром претерпели существенную трансформацию. В начале 1990-х годов проводился сугубо прозападный курс [1]. В 1996 г. министр иностранных дел РФ Е. Примаков предложил более сбалансированный подход, предполагающий укрепление связей с такими ключевыми азиатскими игроками, как Китай и Индия [2]. В начале 2000-х годов самоосмысление роли России в Азиатско-Тихоокеанском регионе основывалось на евразийской парадигме, в рамках которой акцент делался на размерах страны и ее географическом положении между Европой и Азией, а также значительном энергетическом потенциале и потребности в территориальном развитии.
3	При этом, несмотря на заявленную руководством страны многовекторность, среди российских элит по-прежнему преобладали западоцентричные подходы [3]. С культурно-исторической и идеологической точек зрения Россия сохраняла двойственное восприятие себя как части Европы и одновременно отдельной евразийской державы [4], не относя себя к числу азиатских держав [5]. Партнерство со странами Азии воспринималось прежде всего как инструмент активизации хозяйственного развития отдаленных регионов страны, в первую очередь Сибири и Дальнего Востока, с перспективой превращения их в инфраструктурно-технологический хаб АТР [6, 7]. В субрегиональном сотрудничестве просматривалась явная китаецентричность [8, 9].
4	Последующий период (2009−2013 гг.) характеризовался стремлением сбалансировать европейский и тихоокеанский векторы внешней ориентации страны [ист. 1]. Внимание к Азии определялось главным образом прагматическими соображениями и реалиями XXI в. [1]. Ключевое значение приобрели торгово-экономические отношения со странами Большой Восточной Азии [10].
5	Кризис в отношениях с Западом после госпереворота 2014 г. на Украине привел к фундаментальному сдвигу в сторону Китая и Азии в целом, усилению идей евразийства, антиамериканизма, антизападничества, приоритета национальных интересов [11, 12]. Все большее значение стало придаваться институционализации сотрудничества с Востоком.
6	В мае 2015 г. РФ и КНР подписали Совместное заявление о сотрудничестве по сопряжению строительства Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шелкового пути. В 2015 г. ЕАЭС подписал соглашение о свободной торговле с Вьетнамом. В 2018 г. было подписано временное соглашение с Ираном, а в 2019 г. заключено соглашение о свободной торговле с Сингапуром. Кроме того, ЕАЭС начал переговоры об интеграции с Индией (2017 г.), Монголией (2016 г.), Таиландом (2016 г.). В мае 2018 г. подписано соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве с Китаем, призванное послужить основой для будущей интеграции.
7	Таким образом, до 2014 г. усиление азиатского направления российской дипломатии во многом объяснялось осознанием экономического потенциала региона. После 2014 г. на фоне санкционного давления на РФ со стороны западной коалиции сотрудничество с Азией приобрело черты “позитивной дискриминации”. В 2022 г. с началом Специальной военной операции обсуждение поворота на Восток приобрело особую коннотацию.

Number of purchasers: 6, views: 256

Readers community rating: votes 0

1. Lukin A. Russia’s Pivot to Asia: Myth or Reality? Strategic Analysis, 2016, vol. 40, no. 6, pp. 573-589. Available at: https://doi.org/10.1080/09700161.2016.1224065

2. Kireeva A. Russia’s East Asia Policy: New Opportunities and Challenges. Perceptions, 2012, vol. XVII, no. 4, pp. 49-78.

3. Karaganov S. Russia’s Asia Strategy. Russia in Global Affairs. 2011. Available at: https://eng.globalaffairs.ru/articles/russias-asian-strategy/ (accessed 25.06.2022).

4. Koldunova E. Russia as a Euro-Pacific Power: Dilemmas of Russian Foreign Policy Decision-Making. International Relations, 2015, vol. 29, no. 3, pp. 378-394. Available at: https://doi.org/10.1177/0047117815600935

5. Korolev A. Russia’s Reorientation to Asia: Causes and Strategic Implications. Pacific Affairs, 2016, vol. 89, no. 1, pp. 53-73. Available at: https://doi.org/10.5509/201689153

6. Kozyrev V. Russia’s New Global Vision and Security Policy in East Asia. Akaha T., Vassilieva A., eds. Russia and East Asia. London, Routledge, 2014, pp. 41-65. Available at: https://doi.org/10.4324/9781315819440

7. Makarov I.A., ed. Turn to the East. Development of Siberia and the Far East in the context of strengthening the Asian vector of Russia's foreign policy. Moscow, Mezhdunarodnyye otnosheniya, 2016. 448 p. (In Russ.)

8. Storey I. What Russia’s “Turn to the East” Means for Southeast Asia. ISEAS Yusof Ishak Institute, 2015, no. 67, pp. 1-10.

9. Mikheyev V., Shvydko V., Lukonin S. China–Russia: When Are Emotions Appropriate? World Economy and International Relations, 2015, no. 2, pp. 5-13 (In Russ.) Available at: https://doi.org/10.20542/0131-2227-2015-2-5-13

10. Voskresenskiy A.D., ed. “Greater East Asia”: world politics and regional transformations. Moscow, MGIMO Universitet, 2010. 444 р. (In Russ.)

11. Fedorovsky A. Russia and East Asia challenges. World Economy and International Relations, 2016, vol. 60, no. 3, pp. 58-71. (In Russ.) Available at: https://doi.org/10.20542/0131-2227-2016-60-3-58-71

12. Voskressenskiy A.D. China’s Relations with Russia. Shambaugh D., ed. China and the World. Oxford, Oxford University Press, 2020. Available at: https://doi.org/10.1093/oso/9780190062316.003.0011

13. Fortescue S. Russia’s “Turn to the East”: A Study in Policy Making. Post-Soviet Affairs, 2016, vol. 32, no. 5, pp. 423-454. Available at: https://doi.org/10.1080/1060586X.2015.1051750

14. Rinna A.V. Moscow’s “Turn to the East” and Challenges to Russia–South Korea Economic Collaboration under the New Northern Policy. Journal of Eurasian Studies, 2019, vol. 10, iss. 2, pp. 159-168. Available at: https://doi.org/10.1177/1879366519851984

15. Koldunova E. Russia’s Involvement in Regional Cooperation in East Asia Opportunities and Limitations of Constructive Engagement. Asian Survey, 2016, vol. 56, no. 3, pp. 532-554.

16. Kuznetsova O. “Eastern vector” of Russian investment relations. World Economy and International Relations, 2018, vol. 62, no. 2, pp. 47-56. (In Russ.) Available at: https://doi.org/10.20542/0131-2227-2018-62-2-47-56

17. Larin V.L. Russia-China transboundary region from the perspective of Eurasian projects. World Economy and International Relations, 2016, vol. 60, no. 12, pp. 69-81. (In Russ.) Available at: https://doi.org/10.20542/0131-2227-2016-60-12-69-81

18. Malysheva D. Russian strategy “Pivot to the East”. West–East–Russia, 2020, pp. 43-46. (In Russ.)

19. Torkunov A.V., Streltsov D.V., Koldunova E.V. Russia’s pivot to the East: achievements, problems, and prospects. Polis. Political Studies, 2020, no. 5, pp. 8-21. (In Russ.) Available at: https://doi.org/10.17976/jpps/2020.05.02

20. Anderson J.E., Van Wincoop E. Gravity with Gravitas: A Solution to the Border Puzzle. American Economic Review, 2003, vol. 93, no. 1, pp. 170-192.

21. Armstrong S. Measuring Trade and Trade Potential: a Survey. Asia Pacific Economic Papers, 2007, vol. 368, pp. 1-26.

22. Stack M.M., Pentecost E.J., Ravishankar G. A Stochastic Frontier Analysis of Trade Efficiency for the New EU Member States: Implications of Brexit. Economic Issues, 2018, vol. 23, no. 1, pp. 35-53.

23. Jiang W., Zhang H., Lin Y. Trade Sustainability and Efficiency under the Belt and Road Initiative: A Stochastic Frontier Analysis of China’s Trade Potential at Industry Level. Emerging Markets Finance and Trade, 2022, vol. 58, iss. 6, pp. 1740-1752. Available at: https://doi.org/10.1080/1540496X.2021.1925246

24. Medvedev D. Social and Economic Development of Russia: Finding New Dynamics. Russian Journal of Economics, 2016, no. 2, pp. 327-348. Available at: https://doi.org/10.1016/j.ruje.2016.11.001

25. Medvedev D.A. New reality: Russia and global challenges. Voprosy ekonomiki, 2015, no. 10, pp. 5-29. (In Russ.) Available at: https://doi.org/10.32609/0042-8736-2015-10-5-29

26. Tinbergen J. Shaping the World Economy; Suggestions for an International Economic Policy. New York, Twentieth Century Fund, 1962. 330 p.

27. Linnemann H. An Econometric Study of International Trade Flows. Amsterdam, North-Holland Publishing Co., 1966. 234 р.

28. Leamer E.E. Cross-Section Estimation of the Effects of Trade Barriers. R. Feenstra, ed. Empirical Methods for International Trade. Cambridge, The MIT Press, 1988. 51 р.

29. Feenstra R. Estimating the Effects of Trade Policy. NBER Working Paper, 1995, no. 5051. Available at: https://www.nber.org/system/files/working_papers/w5051/w5051.pdf (accessed 26.10.2022).

30. Wang Q. Import-Reducing Effect of Trade Barriers: a Cross-Country Investigation. IMF Working Paper, no. 2001/216. 53 p.

31. Wall H. Using the Gravity Model to Estimate the Cost of Protection. Federal Reserve Bank of St. Louis Review, January-February 1999, pp. 33-40.

32. Strelets I., Chebanov S. Digitalization of World Trade: Scope, Forms, Implications. World Economy and International Relations, 2020, vol. 64, no. 1, pp. 15-25. (In Russ.) Available at: https://doi.org/10.20542/0131-2227-2020-64-1-15-25

33. Mayer T., Head K. Illusory Border Effects: Distance Mismeasurement Inflates Estimates of Home Bias in Trade. CEPII Research Center Working Papers, 2002, no. 1.

34. Mayer T., Zignago S. Notes on CEPII’s Distances Measures. CEPII Research Center, 2006. Available at: http://www.cepii.fr/distance/noticedist_en.pdf (accessed 26.10.2022).

35. Ekanayake E.M. Trade Blocks and the Gravity Model: A Study of Economic Integration among Asian Developing Countries. Journal of Economic Integration, 2010, vol. 25, no. 4, pp. 627-643.

36. Greene W. Export Potential for U.S. Advanced Technology Goods to India Using a Gravity Model Approach. Washington, US International Trade Commission, 2013. 43. p. Available at: https://www.usitc.gov/publications/332/EC201303B.pdf (accessed 26.10.2022).

Additional sources and materials

1. Russia’s Foreign Policy in the Pacific Region. Security Index: A Russian Journal on International Security, 2011, vol. 17, iss. 2, pp. 47-61.

2. UNCTAD Statistics. Available at: https://unctad.org/statistics (accessed 31.10.2022).

3. World Bank’s World Development Indicators Dataset. Available at: https://databank.worldbank.org/source/world-development-indicators(accessed 31.10.2022).

4. GeoDist Database (CEPII). Available at: http://www.cepii.fr/CEPII/en/bdd_modele/bdd_modele_item.asp?id=6 (accessed 31.10.2022).

5. Russia’s and the EU’s Sanctions: Economic and Trade Effects, Compliance and the Way forward. Strasbourg, European Parliament. Directorate-General for External Policies, October 2017, no. PE 603.847. 57 p.