All
 
|
 
 


Deconstructing Constructivism in Order to Understand Russia
 
PIIS086954150009607-7-1
DOI10.31857/S086954150009607-7
Publication type Article
Status Published
Authors
Xavier Le Torrivellec 
Affiliation: Embassy of France in Belarus
Address: 11 Svobody Square, Minsk, 220030, Belarus
Journal nameEtnograficheskoe obozrenie
Edition№2
Pages138-152
Abstract

The article examines the factors that often make French and other Western scholars misunderstand the meaning and position of ethnicity in academic and social discourses in Russia and post-Soviet states. There are historical reasons for this misunderstanding as well as more recent ones having to do with the general reassessment of values that has been under way. National elites are desperately trying to snatch at anything that would set them apart from others. Thus, in France, the language of human rights is becoming a new ideology; while in Russia, it is the language of patriotism colored in imperial tones. Today, when we are facing the dire need to arrive at a common understanding of causes and expressions of social and geopolitical conflicts, it is crucial that we attempt to inquire into the reasons for different approaches to otherness that exist in the frameworks of primordial and constructivist paradigms in Eastern and Western Europe.

KeywordsRussia, France, primordialism, constructivism, nationalism, identity, ethnicity, globalization, elites, populism, individualism
Received18.06.2020
Publication date19.06.2020
Number of characters47326
Cite  
100 rub.
When subscribing to an article or issue, the user can download PDF, evaluate the publication or contact the author. Need to register.
Размещенный ниже текст является ознакомительной версией и может не соответствовать печатной

Table of contents

Примордиализм и империи
Национальное пробуждение в СССР
Конструирование конструктивизма
Глобализация и конфликты идентичностей
* * *
Примечания
1 Кто я? Всегда ли я один и тот же человек и что делает меня частью группы? На кого я похож в Фейсбуке, и кто мои друзья в Инстаграме? Все сегодня буквально разрываются между потребностью быть частью “мы” (будь то пара или группа) – и стремлением освободиться, сотворить себя (воспитать свое “я” или хотя бы запечатлеть его на селфи), между надеждой на постоянство – и непреодолимым желанием изменений. Глобализация ставит перед индивидами новые экзистенциальные вопросы, одновременно ограничивая возможность обществ предложить на них ответы. Моя идентичность столь же изменчива, как и мой профиль в социальных сетях. Каким может быть мое “Я” в мире, разорванном на части, лишенном центра, стоящем на зыбком фундаменте? Какой я француз в этом многополярном мире, часть которого враждебна плодам Просвещения? Чего не может понять Национальный фронт, выступая против миграции, против евроинтеграции, против утраты национальной идентичности – это того, что настоящая проблема состоит именно во взаимодействии глобального и национального. Альтернатива: закрыться в идеализированной коллективной идентичности или радостно принять философию и образ жизни космополита – соответствует новому социологическому разделению на народ и элиту. Движение “желтых жилетов” и рост популизма в Европе (в последнее время – в Германии и Великобритании) выражают гнев “народа” перед лицом последствий глобализации. Люди на Западе, прежде уверенные в превосходстве их цивилизации, сейчас чувствуют себя в полной изоляции.
2 Со своей стороны, постсоветская Россия после мучительного усвоения в 1990-х неолиберальной модели англосаксонского образца сегодня кажется маяком для нелиберальных демократий (Le Torrivellec 2017). Возрождая национальные рамки, многие страны закрывают или восстанавливают свои границы (примеры – мировой миграционный кризис или брексит). Присоединяя Крым, Владимир Путин также действовал во имя национального единства, ради которого он готов идти до конца. Это сделало его козлом отпущения для европейских элит, которые пытаются уверить себя в том, что национальные государства не нужны. В то же время внутри самих национальных государств общественное согласие рушится под натиском индивидуальных прав и частных идентичностей, носителями которых становятся требовательные и взыскательные гиперсвязанные индивиды.
3 В этом контексте переоценки ценностей национальные элиты пытаются “ухватиться” за то, что отличает их от других. Во Франции новой идеологией становятся Права человека, в России – имперски окрашенный патриотизм. Французы обвиняют русских в расизме, русские же, в свою очередь, заявляют, что во Франции не осталось французов. Когда россиянин, вне зависимости от его этнической принадлежности, смотрит на игру французской футбольной сборной, он не может избавиться от мысли, что в ней нет “настоящих”, “коренных” французов. Его реакция инстинктивна, и было бы ошибкой считать его “жертвой путинской пропаганды”. То, что российские СМИ представляли беспорядки во французских пригородах осенью 2005 г. как “бунт африканцев”, объясняется глубоко укоренившимися примордиалистскими представлениями об идентичности. Применительно к этничности примордиализм заключается в уверенности в существовании этнических групп, отдельных друг от друга и определяемых по языку и культуре. Эти представления можно также назвать эссенциалистскими, основанными на идее о том, что сущности не зависят от их общественного признания. Для россиянина идентичность человека определяется прежде всего этническим происхождением, поэтому ему трудно представить себе, что темнокожий может быть французом; его индивидуальное восприятие базируется на коллективных представлениях, складывавшихся веками, что следует принимать во внимание. Однако этого почти никогда не происходит. Мало кто из сторонних наблюдателей пытается понять, что думают россияне. Гораздо проще обвинить их в том, что они – расисты и гомофобы, а значит – враждебны демократии и довольны своим диктатором. Так создается представление о России как о стране реакционной и враждебной. В такой ситуации нет необходимости в более глубоком анализе, поскольку все легко объясняется с позиции Прав человека.

Number of purchasers: 2, views: 1150

Readers community rating: votes 0 

1. VPN 2010 g. – Chislennost` i razmeshhenie naseleniya. T. 1 // Vserossijskaya perepis` naseleniya 2010 g. http://www.perepis-2010.ru/results_of_the_census/results-inform.php 
2. Le Drian J.-Y. 2018 – Le Drian J.-Y. Discours de clôture. Conférence des ambassadeurs et des ambassadrices. Paris, le 29 août 2018.
3. Amselle, J.-L. 2011. L’ethnicisation de la France [Ethnicization of France]. Paris: Nouvelles éditions Lignes.
4. Anderson, B. 1983. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. London: Verso.
5. Bauman, Z. 2008. S’acheter une vie [Consuming Life]. Arles: Actes Sud.
6. Berger, P.L., and T. Luckmann. 1966. The Social Construction of Reality: A Treatise in the Sociology of Knowledge. Garden City: Anchor Books.
7. Cadiot, J. 2007. Le laboratoire impérial, Russie/URSS, 1860–1940 [The Imperial Laboratory, Russia/USSR, 1860–1940]. Paris: Éditions du CNRS.
8. Castoriadis, C. 1975. L’institution imaginaire de la société [The Imaginary Institution of Society]. Paris: Seuil.
9. Derrida, J. 1967. De la Grammatologie [Of Grammatology]. Paris: Minuit.
10. Fest, J.C. 1973. Hitler: Eine Biographie [Hitler]. Berlin: Propyläen Verlag Ullstein.
11. Filippova, E. 2010. De l’ethnographie à l’ethnologie: changer de nom ou changer de paradigme? L’école russe d’ethnologie, 1989–2008 [From Ethnography to Ethnology: A Change of Name or a Change of Paradigm? The Russian School of Ethnology, 1989–2008]. L’Homme 194: 41–56. https://doi.org/10.4000/lhomme.22366 
12. Gellner, E. 1983. Nations and Nationalism. Ithaca: Cornell University Press.
13. Goffman, E. (1963) 1975. Stigmate. Les usages sociaux des handicaps [Stigma: Notes on the Management of the Spoiled Identity]. Paris: Éditions de Minuit.
14. Hacking, I. 2008. Entre science et réalité. La construction sociale de quoi? [The Social Construction of What?]. Paris: La Découverte.
15. Hirsch, F. 2005. Empire of Nations, Ethnographic Knowledge and the Making of the Soviet Union. Ithaca: Cornell University Press.
16. Hobsbawm, E., and T. Ranger, eds. 2012. The Invention of Tradition. Cambridge: Cambridge University Press. https://doi.org/10.1017/CBO9781107295636 
17. Kappeler, A. 1994. La Russie, Empire multiethnique [The Russian Empire: A Multi-Ethnic History]. Paris: Institut d’Études slaves.
18. Le Torrivellec, X. 2000. Entre steppes et stèles. Territoires et identités au Bachkortostan [Between Steppes and Stelas: Territories and Cultural Identities in Bashkortostan]. Cahiers du monde russe 41/2–3. https://doi.org/10.4000/monderusse.52 
19. Le Torrivellec, X. 2010. Croyants et communistes au tir à la corde : religions, idéologie et tradition festive du saban tuj en Volga-Oural (XIXe – XXIe siècles) [Believers and Communists Confronting: Religions, Ideology and Festive Traditions of Saban Tuj in Volga-Urals Region, 19th – 20th Centuries]. Slavica Occitania 29: 205–239.
20. Le Torrivellec, X. 2010. La langue des enfants soviétiques: langues, éducation et société en Volga-Oural (de 1938 aux années 1960) [The Language of Soviet Children: Language, Education and Society in the Volga-Ural Region (from 1938 to the1960s)]. In Cacophonies d’empire: le gouvernement des langues dans l’Empire russe et l’Union soviétique [Empireal Сacophonies: The Languages Management in the Russian Empire and the Soviet Union], edited by J. Cadiot, D. Arel, and L. Zakharova, 229–254. Paris: Éditions du CNRS.
21. Le Torrivellec, X. 2012. Des nomades aux monades: patriotisme, citoyenneté et sous-idéologies nationales dans une Russie multiethnique [From Nomads to Monads: Patriotism, Citizenship, and National Ideologies in Multiethnic Russia]. Hérodote 146–147: 159–182. https://doi.org/10.3917/her.146.0159 
22. Le Torrivellec, X. 2017. 1917–2017: où va la Russie? Une puissance eurasienne dans un monde nouveau [A Century on from 1917: Russia as a Eurasian Power in a New World]. Hérodote 166–167: 81–97. https://doi.org/10.3917/her.166.0081 
23. Lewin, M. 1989. La grande mutation soviétique. Paris: La découverte.
24. Martin, T. 2001. The Affirmative Action Empire: Nations and Nationalism in the Soviet Union, 1923–1939. Ithaca: Cornell University Press.
25. Pfefferkorn, R., and J.-N. Sanchez. 2015. La fabrique des imaginaires nationaux, introduction [The Making of National Imaginations, Introduction]. Raison présente 193: 13–17. https://doi.org/10.3917/rpre.193.0013 
26. Radvanyi, J., and M. Laruelle. 2016. La Russie entre peurs et défis [Russia between Fears and Challenges], Paris: Armand Colin.
27. Sanborn J.A. 2002. Drafting the Russian Nation: Military Conscription, Total War, and Mass Politics, 1905–1925. DeKalb: Northern Illinois University Press.
28. Slezkine, Y. 1994. The USSR as a Communal Apartment, or How a Socialist State Promoted Ethnic Particularism. Slavic Review 53 (2): 414–452.
29. Vichnevski, A. 2000. La faucille et le rouble, La modernisation conservatrice en URSS [The Sickle and the Ruble, Conservative Modernization in the USSR]. Paris: Gallimard.

Система Orphus

Loading...
Up