В статье анализируется образ барона Р.Ф. Унгерна фон Штернберга, который создавался в 1920-е годы писателями, стоявшими по разные стороны во время Гражданской войны. В произведениях А.И. Несмелова и П.Н. Краснова, приверженцев “белой идеи”, он романтизируется и апологизируется. Несмелов в “Балладе о Даурском бароне” (1927) встраивает его в даурский и монгольский мифы, отрицательное в этом человеке, становясь таинственным, делается отчасти привлекательным. Краснов в романе “За чертополохом” (1922) превращает барона Унгерна в спасителя Отечества и династии Романовых; его герой – евразиец по мировоззрению, соприкоснувшийся с буддизмом, с Азией, и именно там нашедший новую опору для возрождения российской государственности; на его образе в романе лежит отсвет воинской праведности и тибетского мистицизма. Советский писатель С.Н. Марков в романе “Рыжий Будда” (1929, опубл. 1989) в свою очередь орнаментирует образ Унгерна, акцентируя внимание на пестроте азиатской действительности, захватившей и преобразившей барона: Унгерн страшен, он враг советской власти, но он неотмирен, в его образе проявляются зоо- и орнитоморфные черты. Унгерн у Маркова – как будто ненастоящий буддист, барон взял из буддизма экзотически воспринятый мистицизм и в своих интересах профильтровал буддийскую этику. Несмотря на разницу идеологических взглядов, названные писатели, создавая образ барона Унгерна, в меньшей степени говорят о политике. В центре их произведений оказывается прежде всего его религиозный выбор – западный человек, принявший буддизм.