Все
 
 
 


Необходимы предельная деликатность и осторожность в выводах
 
Код статьиS086956870005918-0-1
DOI10.31857/S086956870005918-0
Тип публикации Статья
Статус публикации Опубликовано
Авторы
Сидорова Любовь Алексеевна 
Должность: Ведущий научный сотрудник
Аффилиация: Институт российской истории РАН
Адрес: Российская Федерация, Москва
Название журналаРоссийская история
ВыпускВыпуск 4
Страницы191-197
Аннотация

       

Ключевые слова
Получено18.07.2019
Дата публикации05.08.2019
Кол-во символов21397
Цитировать  
100 руб.
При оформлении подписки на статью или выпуск пользователь получает возможность скачать PDF, оценить публикацию и связаться с автором. Для оформления подписки требуется авторизация.

Оператором распространения коммерческих препринтов является ООО «Интеграция: ОН»

Размещенный ниже текст является ознакомительной версией и может не соответствовать печатной.
1 Тема, за раскрытие которой В.В. Тихонов взялся в своей монографии, имеет огромное значение для понимания закономерностей и особенностей развития отечественных историографии и сообщества историков. Более того, её осмысление выводит за пределы собственно исторической науки. Она содержит эвристический потенциал для размышления о советской жизни в целом, так как в её основе – проблема социума и власти, их взаимоотношений и взаимовосприятия. Появление нового исследования, посвящённого этим сюжетам, можно только приветствовать.
2 Над проблемой «советская историческая наука и власть» российские историки работают уже более трёх десятилетий, накопив значительный исследовательский опыт и введя в оборот большой объём различных по своему характеру источников. Сегодня можно с уверенностью сказать, что появление в конце 1980-х гг. триады «историческая наука (история) – политика – идеология» явилось основным идейным обретением тех лет. Стремление отделить науку от политики и идеологии, «очистить» её, освободить исследования от фигур умолчания и Эзопова языка быстро получило распространение и поддержку в ведущих научных центрах страны. Прошёл ряд представительных международных конференций, в работе которых приняли участие ведущие отечественные и многие авторитетные зарубежные учёные.
3 Красной нитью в обсуждениях и последующих публикациях проходила идея критического пересмотра советской историографии с позиций выявления её зависимости от политики партии1. На первых порах главенствовала тенденция использовать в качестве исследовательского метода «чистый» марксизм, освобождённый от напластований сталинских и брежневских времён. Однако она оказалась кратковременной: развернулась критика марксизма как такового, начался поиск иных методологических оснований изучения истории. Закономерно в этой связи издание сборника статей «Советская историография»2, в которой провозглашалось, что вся советская историческая наука лишена научного содержания и является не более чем политико-идеологическим феноменом. 1. См., например: Россия в ХХ веке. Судьбы исторической науки. М., 1996; и мн. др.

2. Советская историография. Сборник статей / Под ред. Ю.Н. Афанасьева. М., 1996.
4 Нигилистический настрой значительной части историков соответствовал тому этапу в жизни России. В контексте всё более укоренявшейся концепции тоталитаризма наука советского периода воспринималась как жертва идеологии и монолит из застывших догм. Она a priori противопоставлялась власти, понимаемой как соединение партийного и государственного начал. Но постепенно такая трактовка начала отторгаться, проявился новый подход, предполагавший учёт сложных и неоднозначных отношений науки и власти, рассмотрение сообщества историков в разнообразии его поколений, школ, групп, личностей.
5 Автор тоже заявил об отказе от тоталитарной модели (с. 43). Однако в его монографии обнаруживают себя оба вышеназванных подхода. С одной стороны, историческая наука периода позднего сталинизма по-прежнему выступает пострадавшей стороной: «С определёнными оговорками феномен идеологических кампаний и их влияние на историческую науку можно рассматривать как столкновение двух неравных в своём могуществе сил: партийной и академической среды, их специфических культур» (с. 374). Наука предстаёт Троей середины ХХ в., партийные идеологи – хитрыми греками, а позиция самих историков – троянским конём: «Готовность историков быть частью сложившейся системы приводила к тому, что властные инстанции стремились проникнуть и легко проникали в научное сообщество» (с. 76). С другой стороны, справедливо отмечено, что «неверно было бы рассматривать эти события исключительно как вторжение партийных идеологов в жизнь учёных», поскольку «советская историческая наука оказывалась элементом партийной культуры того времени» (с. 374).

Всего подписок: 2, всего просмотров: 707

Оценка читателей: голосов 0 

1. Декабрьский пленум ЦК ВКП(б) 1936 года. Документы и материалы / Сост. В.Н. Колодежный, Л.Н. Доброхотов. М., 2017. С. 283–284.
2. Историк и время. 20–50-е годы ХХ века: А.М. Панкратова. М., 2000. С. 191.
3. Панкратова А.М. Политическая борьба в российском профдвижении 1917–1918 гг. Л., 1927.
4. Панкратова А.М. Фабзавкомы и профсоюзы в революции 1917 г. М.; Л., 1927.
5. Панкратова А.М. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. М., 1923.
6. Россия в ХХ веке. Судьбы исторической науки. М., 1996; и мн. др.
7. Советская историография. Сборник статей / Под ред. Ю.Н. Афанасьева. М., 1996.
8. Черепнин Л.В. А.С. Лаппо-Данилевский – буржуазный историк и источниковед // Вопросы истории. 1949. № 8; Черепнин Л.В. Об исторических взглядах А.Е. Преснякова // Исторические записки. Т. 33. М., 1950.

Система Orphus

Загрузка...
Вверх