При обсуждении феномена коллективизации в СССР важно учитывать основной детерминатор – модернизацию, ставшую основной тенденцией развития страны в ХХ в. 1930–1950-е гг. – период непосредственной коллективизации – представляют собой один из этапов перехода от традиционного общества к индустриальному. Это был единый с точки зрения государственной политики по отношению к селу период существования колхозной формы аграрного производства. Какую же роль власти отводили аграрной подсистеме экономики в конкретно-исторической ситуации?

Принудительная коллективизация сельских производителей являлась составной частью сталинской модернизации, в рамках которой она служила двум главным целям. В первую очередь колхоз являлся инструментом (de facto государственным) повышения товарности сельского хозяйства по сравнению с доколхозным периодом. Это было необходимо в видах осуществления программы индустриализации, для того чтобы обеспечить растущую промышленность сырьём, а растущее неаграрное население – продовольствием. Увеличить товарность сельского хозяйства предполагалось путём интенсификации и повышения производительности труда, однако фактически колхозы служили инструментом продразвёрстки сельхозпродукции, в частности зерна. С их помощью государство заставляло крестьянство расставаться с бóльшей частью урожая, платя ему при этом меньше, чем в 1920-х гг. Вторая задача коллективизации – ликвидация крестьянских «мелкособственнических производителей», которые могли противостоять большевистской реконструкции экономики и общества. Коллективизация сопровождалась «раскулачиванием» – карательной кампанией против «сельских эксплуататоров» и тех, кто противостоял принудительному обобществлению. Так как определение этих категорий было весьма размыто, коллективизация вылилась в массовый произвол и террор против сельского населения. Крестьяне сопротивлялись насилию, это противостояние продлилось до середины 1930-х гг., когда активные «антиколхозные элементы» были высланы в отдалённые районы, а большая часть крестьян отказалась от индивидуальной формы хозяйствования и вступила в колхозы.

На мой взгляд, главными в победе власти оказались два фактора. Первый – крупномасштабный голод, который разразился в 1932–1933 гг. на Украине, Северном Кавказе, Южном Урале, в Поволжье, Казахстане и других регионах страны. Его причины – неуклонная продразвёрстка зерновых запасов в 1929– 1932 гг., неурожай и всеобщий развал сельскохозяйственного производства под натиском коллективизации и репрессий¹ . Голод показал, на что готово сталинское руководство, заставив крестьянство вступить в колхозы и работать в них, чтобы выжить. После этого о сколько-нибудь активном сопротивлении речи уже не шло. Вторым фактором явилась корректировка государственной политики, предполагавшая компромисс с крестьянством. Начало ей положила ликвидация в конце 1934 г. политотделов машинно-тракторных станций (МТС), выполнявших главным образом карательные функции в годы завершения массовой коллективизации. Стержнем новой политики стало воплощение положений Примерного устава сельхозартели, принятого II Всесоюзным съездом колхозников-ударников в феврале 1935 г. Устав закрепил за колхозами право на обобществлённую землю, а за индивидуальным колхозным двором – возможность вести личное подсобное хозяйство на приусадебном участке. В 1935 г. постановлением ЦИК и СНК СССР были сняты судимости с колхозников, осужденных на 5 лет, в 1938 г. запрещено применять в качестве меры наказания исключение из колхоза. В 1937–1938 гг. проводились точный обмер и землеустройство колхозных земель и приусадебных участков, торжественные церемонии вручения колхозам актов на вечное пользование землёй. Эти и другие мероприятия частично нейтрализовали враждебность, порождённую сплошной коллективизацией. Компромисс о землепользовании лёг в основу отношений между властью и крестьянством на протяжении всего оставшегося сталинского периода. Законодательные акты 1930-х гг., регламентировавшие деятельность колхозов и колхозников, практически неизменно действовали вплоть до середины 1950-х гг.