НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ СТРАТИГРАФИИ БОЛГАРСКОГО ГОРОДИЩА

В статье обсуждается вопрос генезиса, так называемого слоя «песка», являющегося характерной чертой культурного слоя раннезолотоордынского времени в центральной части Болгара. С помощью физико-химических и микробиоморфного методов показано, что во всех случаях этот слой резко выделяется среди остальных по содержанию валового фосфора, аморфного и биогенного кремнезема. Следовательно, что генезис этого слоя имеет не минеральную, а преимущественно биогенную природу. Высказаны гипотезы о происхождении этого слоя – как скопления навоза травоядных животных либо остатков саманных построек.

Ключевые слова

культурный слой, валовой фосфор, фитолиты, биогенная прослойка, золотоордынский период

Получено

30.05.2020

Кол-во символов

38163

ГОСТ	Коваль В. Ю. , Гольева А. А. НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ СТРАТИГРАФИИ БОЛГАРСКОГО ГОРОДИЩА // Российская археология URL: http://ras.jes.su/ra/s086960630009899-7-1 (дата обращения: 26.04.2024).
MLA	Koval, Vladimir Yu, Golyeva, Alexandra "Some questions of stratigraphy of the hillfort Bolgar." Rossiiskaia arkheologiia DOI: 10.31857/S086960630009899-7
APA	Koval V., Golyeva A. (). Some questions of stratigraphy of the hillfort Bolgar. Rossiiskaia arkheologiia DOI: 10.31857/S086960630009899-7

100 руб.

При оформлении подписки на статью или выпуск пользователь получает возможность скачать PDF, оценить публикацию и связаться с автором. Для оформления подписки требуется авторизация.

Оператором распространения коммерческих препринтов является ООО «Интеграция: ОН»

Размещенный ниже текст является ознакомительной версией и может не соответствовать печатной.


1	НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ СТРАТИГРАФИИ БОЛГАРСКОГО ГОРОДИЩА¹ © 2020 г. А.А. Гольева^, В.Ю.* Коваль ^** ^* Институт географии РАН, Москва (golyevaaa@yandex.ru) ^** Институт археологии РАН, Москва (kovaloka@mail.ru)	1. Исследование выполнено при поддержке РФФИ, проект № 18-09-00316а «Город Болгар в XIV веке: междисциплинарные исследования по материалам раскопок 2011-2016 гг. (центральный базар и его окружение)». Лабораторные исследования проведены в ИГАН в рамках выполнения госзадания (тема 0148-2019-0006).
2	Генезис культурных слоев поселений в каждом конкретном случае имеет неповторимый характер, поскольку эти слои образуются при одновременном воздействии многих факторов, ведущим из которых является антропогенный. В силу различных причин люди используют разные органические (дерево, травы, саман и т.п.) и/или минеральные (песок, глина, известняк и пр.) компоненты при обживании какого-либо участка. Со временем, разлагаясь, минерализуясь, растворяясь и перемешиваясь, эти компоненты образуют уникальные комплексы, характерные только для данного населенного пункта. Городище Болгар является классическим примером памятника археологии с чрезвычайно сложно структурированным культурным слоем, включающим как преобразованные человеческой деятельностью грунты, насыщенные органикой, углем, строительными остатками, так и грунты материкового происхождения, представляющие собой выбросы из котлованов и ям, вырывавшихся жителями для их разнообразных хозяйственных надобностей. Эти выбросы фиксируются на различных уровнях залегания слоев и различаются в зависимости от состава материка на том или ином участке – песок, суглинок. В центральной части городища, среди разнообразных прослоев часто обнаруживается слой, который внешне выглядит как песок, хотя и отличается от материкового песка (который в Болгаре всегда имеет желтую окраску) белесым (иногда почти совсем белым, белесовато-бурым или слегка желтоватым) цветом. Часто он имеет коричневые (органический тлен?) включения. Этот слой имеет четкую стратиграфическую привязку, залегая между слоями IV и V по шкале Болгарского городища, относящимся к двум разным этапам в истории города – домонгольским (слой V) и золотоордынским (слой IV). Как правило, эти слои разделены прослойкой древесного угля, которая уже довольно давно была интерпретирована исследователями Болгара в качестве следов пожара при разгроме Болгара армией Бату-хана в ходе монгольского завоевания Волжской Булгарии в 1236 г. (Смирнов, 1969. С. 230; Хлебникова, 1987. С. 54). По свидетельству тех же исследователей, прослойка пожара во многих местах была перекрыта «белесыми золисто-песчаными линзами», а общая мощность прослойки пожара и перекрывающего его «песка» составляла от 5-20 до 30 см (Хлебникова, 1987. С. 54) (рис. 1). Не удивительно, что все исследователи Болгара рассматривали эту прослойку в непосредственной связи со слоем пожара 1236 г., допуская, что после пожара вся площадь уничтоженного города была засыпана слоем речного песка (Полубояринова, 2003. С. 106; Руденко, 2010. С. 24). Эта прослойка была встречена на большинстве раскопов в центральной части Болгарского городища (Полубояринова, 2003. С. 103), на окраинах которого она отсутствовала. Надо заметить, что само соотнесение углистой прослойки в нижней части стратиграфической колонки Болгара с 1236 годом обосновано только общими соображениями и до сих пор не подкреплено ни данными радиоуглеродного датирования, ни какими-то иными аргументами. В то же время, до сих пор не возникало и сомнений в такой интерпретации углистой прослойки. Между тем, от правильности этой интерпретации зависят многие выводы, касающиеся стратиграфии городища и хронологии жилых и хозяйственных построек, относимых к разным периодам жизни Болгара. В связи с этим укажем на следующие важные моменты, которые ранее не рассматривались исследователями Болгара: «Белесый песок», перекрывший прослойку «пожара», встречается не повсеместно по площади городища, а образует локальные линзы в одних местах и практически не фиксируется в других. Эти линзы далеко не всегда попадают в борта раскопа или внутренние бровки, кроме того, на многих участках они уничтожены обширными котлованами погребов позднезолотоордынского периода и перекопами русской деревни Нового времени. В ряде мест углистая прослойка «пожара» перекрыта не «белесым песком», а культурным слоем, без прослоек какого-либо стерильного грунта. «Белесый песок» резко отличается от материкового как по цвету, так и по фактуре – он выглядит пылевидным. Такого песка нельзя встретить ни в стенках глубоко врезанных в материк ям, ни на берегу водохранилища (к сожалению, невозможно сказать, как выглядел песок на берегу р. Меленки, некогда протекавшей у подножия террасы с городищем, поскольку ее берега полностью затоплены Куйбышевским водохранилищем). Само «сожжение Болгара» монголами, предполагаемое исследователями, в археологическом контексте выглядит несколько странно. В слое «пожара 1236 г.» нет изобилия обгоревших вещей, он вообще крайне беден находками. В постройках, сгоревших в этом пожаре (а число их крайне невелико), не встречено ни скелетов погибших при разгроме жителей, ни каких-то иных свидетельств вражеского нашествия (Полубояринова, 2003. С. 105)². Между тем, по раскопкам городов Древней Руси (Старая Рязань, Владимир, Ярославль и др.) хорошо известно, как выглядят остатки сожженного города, взятого монголами, с погребами, на дно которых были свалены трупы десятков погибших людей (Энговатова, 2012. С. 232-247). В отличие от пожара 1236 г., в том же Болгаре многократно зафиксированы следы погрома середины XIV века, также сопровождавшегося пожаром, и многочисленными останками убитых людей, брошенных на дно погребов и хозяйственных ям (Смирнов, 1969. С. 230). В результате создается впечатление, что пожар, уничтоживший домонгольский Болгар, произошел в городе, покинутом жителями, во всяком случае, никакого погрома с избиением населения здесь либо не было совсем, либо такая экзекуция проводилась вне города и ярких ее следов до сих пор не обнаружено. Небольшую толщину углистой «пожарной прослойки» (как правило, не более 2-5 см) объясняли тем, что пожарище долго оставалось под открытым небом, в результате чего угли разложились, превратившись в пыль. Однако в сгоревших постройках, которые можно связать с этим пожаром, уголь сохранился в обычном своем состоянии и в пыль не превратился. Поэтому прослойка «пожара 1236 г.» сама еще требует дополнительного изучения с применением методов естественных наук. Все изложенное выше заставляло усомниться в гипотезе о засыпке сожженного города песком, привезенным со стороны. Конечно, монгольская администрация могла бы обеспечить такие принудительные работы, однако остается вопрос, зачем вообще ей было нужно такую кампанию начинать (ни в одном другом городе Восточной Европы подобные работы не проводились)³. Поскольку ранее у слоя «белесого песка» не были определены какие-либо физико-химические или микробиоморфные параметры, то есть его генезис в качестве речного (материкового или какого бы то ни было иного) песка не был подтвержден инструментально, то основной целью нашего исследования было определить (подтвердить или опровергнуть) тезис о засыпке остатков пожара чистым песком. С этой целью, начиная с 2011 года, на ряде археологических раскопов на Болгарском городище были проведены естественнонаучные исследования⁴. Они включали морфологический анализ стенок раскопов, отбор проб с последующим определением физико-химических и микробиоморфных свойств отдельных прослоек в толще культурных отложений. В ходе этих работ было проведено изучение образцов из нескольких стенок раскопа CLXII, где фиксировался прослой «белесого» цвета, воспринимавшийся как отложение «минерального песка» или «песка и золы». Неожиданным результатом изучения образцов из этого прослоя стало обнаружение того, что он состоял преимущественно из фитолитов и кутикулярных слепков, а это позволяло сделать вывод о биогенном генезисе слоя (Гольева, 2014). Выявленное противоречие между полученными данными и археологической трактовкой слоя потребовало накопления большего массива аналитического материала. В данной работе приводятся результаты этих исследований. Объектами его были стенки раскопов, где интересующий нас слой был выявлен (раскопы CLXII, CLXXIX, CXCII, СXCIX, CCXXXI), и раскопа CCVI, где он полностью отсутствовал (Гольева, Коваль, Свирида, 2018). Последний объект (траншея прорезки вала середины XIV в. на южном краю городища) был выбран для корректного сравнительного анализа, чтобы подчеркнуть факт уникальности и локальности проблемного слоя. Было проанализировано более 10 образцов, диагностированных археологически как слой «песка», отобранных из разных частей центра древнего Болгара (рис. 2; табл. 1). Дадим краткую характеристику исследованных колонок и отдельных образцов. Колонка 1 была отобрана на раскопе CLXII (2011 г.) в южном профиле. Интересующий слой соответствует образцам с отметками 60-70 и 70-82 см (рис. 2; 3, а). Колонка 2 отбиралась в 5 м к северо-западу от первой, на том же раскопе, в стратиграфической бровке, где слою «песка» соответствовал образец № 8 (рис. 2; 3, б). Колонка 3 является дублем колонки 2, отбиравшемся рядом с последней после частичной разборки бровки (отсюда отличия в отметках глубин образцов, отмерявшихся от поверхности полуразобранной бровки: к слою «песка» принадлежал образец с отметками 16-17 см). Колонка 4 отобрана на раскопе CLXXIX (2012 г.) в 8 м к юго-западу от колонки 1. «Песчанистый» слой в ней соответствовал образцу № 5, однако в образец попал в основном грунт из кротовины, нарушившей этот слой (рис. 2; 3, в). На раскопе CXCII (2015 г.), в 30 м к северо-востоку от участка, на котором находились колонки 1-4, из аналогичного по морфологии слоя «белесого песка» был взят отдельный образец (Табл. 2. № 5) (рис. 2; 3, г) для целенаправленного исследования интересующего слоя. Колонка 6 отбиралась на том же раскопе CXCII (2018 г.), в 18 м к сееверо-востоку от образца № 5 (рис. 2; 4, а). «Песчанистому» слою в ней соответствовали образцы с глубинами -83 и -92 см. Следующие образцы отбирались на тех раскопах, работы на которых проводились Институтом археологии Академии наук Республики Татарстан⁵. Колонка 7 происходила с раскопа CCXXXI (2018 г.), размещавшегося в западной части Болгарского городища (рис. 2; 4, б), в 200 м от рассмотренных выше раскопов с колонками 1-6. Еще 7 отдельных образцов были отобраны в разных бортах раскопа CXCIX (рис. 2; 4, в-е), находившегося на юго-восточном краю центральной части Болгара, в 350 м к востоку от раскопов CLXII, CLXXIX, CXCII. Большинство прослоек раскопа CXCIX, которые были внешне схожи со слоем «белесого песка», отличались небольшой толщиной (рис. 4, в, г, д), однако одна из прослоек имела мощность до 20 см (рис. 4, е, образец 12), т.е. вполне соответствовала объектам в центре городища. Для проведения сравнительного анализа все образцы обрабатывались и анализировались в одной лаборатории (химическая лаборатория Института географии РАН) по единым общепринятым методикам. Во всех образцах было определено содержание валового фосфора, фитолитов (методика Piperno (1988)) и кутикулярных слепков (Гольева, 2008). С целью получения корректных количественных данных, подсчет фитолитов проводился в едином объеме, соответствующим примерно 1,9 куб. мм. То есть все приведенные в работе количественные данные для микробиоморф относятся к этому объему биогенной фракции. В ряде образцов дополнительно сделан анализ на содержание аморфного кремнезема, чтобы показать вклад биогенной формы кремния. Выбор данного анализа был определен обилием кутикулярных слепков в образцах. Эти частицы аморфного биогенного кремнезема, формируя тонкие слои между кутикулой и эпидермисом в стеблях растений, не образуют каких-либо специфических форм, которые можно считать. Они очень хрупкие и могут ломаться даже при сильном надавливании покровного стекла в процессе подготовки препарата. Данные микробиоморфы на археологических объектах являются диагностами разнообразных подстилок, где использовались стебли растений. Обычно этих форм не много и они характеризуются полуколичественно (много, средне, мало). Но в исследуемых образцах содержание данных форм существенно превышало среднестатистические критерии понятия «много» и резко контрастировало с другими образцами. В естественных почвах аморфные соединения присутствуют, но составляют сотые доли от общего количества кремния, поэтому при сравнении количества аморфного кремнезема в образцах «песка» и почвы под валом, вклад биогенной составляющей (в первую очередь кутикулярных слепков) особенно очевиден. В нескольких образцах слоя «песка» определено содержание частиц разной размерности (гранулометрический анализ) с целью прояснить корректность использования термина «песок» для этих слоев. Для более четкой идентификации фитолитов проводился их просмотр на электронном сканирующем микроскопе JEOL 6610 LV с последующим микрофотографированием (лаборатория радиоуглеродного датирования и электронной микроскопии Института географии РАН). Данные по содержанию и распределению валового фосфора, аморфного кремнезема и фитолитов наиболее интересно сравнивать с результатами по раскопу CCVI (2015 г. Кв. 15. Колонка 2), которым был прорезан городской вал, где погребенная почва начинается с глубины 215 см. Эта почва не имеет признаков культурного слоя, хотя и распахивалась незадолго перед возведением вала. При этом содержание всех сравниваемых элементов в почве под валом меньше наблюдаемого в слоях «песка» почти в 100 раз, а по фитолитам и более того. А это может означать только то, что все изученные слои «песка» имеют искусственный биогенный генезис. Иными словами, изучаемые слои – это минерализованные остатки значительных объемов биогенной массы. В отдельных специально отобранных образцах из слоя «песка» на различных квадратах раскопа CXCIX (2016 г.) был определен состав минералогических фракций (гранулометрический анализ) (Рис. 5). Хотя во всех образцах доля песчаных частиц (размерностью 1-0,05 мм) достаточно высока, практически везде на сопоставима с количеством пылеватых и илистых частиц (сумма частиц менее 0,05 мм). Согласно требованиям почвоведения (Качинский, 1965. С. 178), для каждого образца был определен его состав (рис. 5, указан сразу после номера квадрата), показавший, что ни один из образцов нельзя назвать песком. Четыре образца (кв. Я5-6, А11, АИ5 и АД6-АЕ6) являются супесями. Образцы из кв. А10 и АБ11 – это легкие суглинки, а образец из кв. АИ4 – средний суглинок. То есть состав всех образцов не однородный. Для образцов из этого же раскопа с максимальным обнаруженным количеством фитолитов (кв. А10, Я5-6, АИ5 и АИ4), а также аналогичных образцов из раскопа CCXXXI (2018 г., глубины -83 и -92 см) были сделаны микрофотографии (рис. 6). Образцы из раскопа CXCIX показывают обилие и многообразие форм фитолитов во всех образцах (рис. 6 а – г). Образцы из раскопа CCXXXI демонстрируют сходство их фитолитного состава: во всех них есть фитолиты культурных злаков (рис. 6, д, е) и тростника (рис. 6, ж, з). То есть при всем обилии и разнообразии форм, состав фитолитных фракций близок между собой. Следовательно, эти слои могли формироваться сходным образом. Обобщение значительного массива полученных данных позволяет уверенно говорить, что все образцы, атрибутированные в полевых условиях как «песок», таковым не являются. Все образцы обогащены валовым фосфором, аномально большим количеством фитолитов и кутикулярных слепков, что делает возможным определять генезис слоев как биогенный. Корреляция между количеством валового фосфора и числом фитолитов в образцах выглядит достаточно жесткой (отмечено только одно нарушение этого правила в образце № 11 с раскопа CXCIX, где высокому валовому фосфору соответствовало количество фитолитов, стандартное для всех культурных слоев Болгара). При этом имелись образцы, взятые из внешне схожих прослоек, которые не дали столь же высоких значений фитолитов и фосфора, как в других местах (образцы 10, 11, 14 раскопа CXCIX). Их генезис остается неясным. Важным представляется тот факт, что концентрация фитолитов и фосфора существенно колебались в образцах из разных мест. Максимальные значения (фитолиты – более 20 тыс. шт. и валовый фосфор свыше 5%) установлены для образцов из раскопов CLXII и CXCII, т.е. из центральной части городища. Причем в образцах, взятых из слоев домонгольской эпохи, лежавших ниже слоя «белесого песка», т.е. никак с ним не связанных по генезису, в колонках 1-3 наблюдалась повышенная концентрация фитолитов (более 1 тыс. шт.) и валового фосфора (более 2%). Подобные количества валового фосфора и фитолитов часто встречаются в культурных слоях, обогащенных органическим материалом (Гольева, 2011. С. 38; 2017. С. 39-43; Гольева и др., 2018. С. 36-42). Это свидетельствует о том, что в домонгольское время на этих же участках также шло накопление биогенного материала, хотя и в существенно меньших объемах. Заметим, что в колонке 2 повышенное содержание фитолитов было отмечено и для самых верхних образцов (из дерна и слоя под ним, т.е. из современного огородного слоя), что типично в случае внесения высоких доз органических и минеральных удобрений в почву. Однако это не всеобщее правило – в соседней колонке 1 повышенные показатели по фитолитам находились уже в более глубоко лежавших слоях (20-40 см от поверхности). Интересно, что на одном и том же раскопе CXCII рядом с образцом № 5, где зафиксированы максимально высокие значения по фитолитам и фосфору, в соседней колонке 6 эти значения были уже существенно ниже по фитолитам при очень высоком содержании фосфора. Совершенно аналогичная картина фиксируется в колонке 7 на раскопе CCXXXI, довольно далеко отстоявшем от центра городища. А на раскопе CXCIX, который хотя и размещался к востоку от центра городища, но все же не относился к его периферийной зоне, содержание фитолитов и фосфора даже в наиболее насыщенных ими образцах было заметно ниже – оно не превышало 6 тыс. шт. по фитолитам и 4% по валовому фосфору (образец № 13, кстати, один из наименьших по толщине прослоя). Таким образом, становится очевидным, что наивысшие показатели по фитолитам дала зона именно в центре городища, в 100-150 м к юго-западу от белокаменной Соборной мечети (которая в период отложения слоя «белесого песка» еще не была выстроена). Дальше к западу и к востоку от этого центрального района города мощность слоя «белесого песка» в целом сокращалась (хотя в некоторых местах она все же достигала таких же значений, как и в центре), а анализы показывают в этих местах меньшую концентрацию фитолитов и несколько меньшее содержание валового фосфора. Высокая, по сравнению с фоновыми образцами, концентрация аморфного кремнезема в этих слоях независимо подтверждает значительный вклад биогенных форм кремнезема (см. выше) в формирование исследуемого прослоя. Наличие фитолитов сорных растений (конопля и/или крапива) и культурных злаков в составе фитолитных комплексов этих слоев указывает на их искусственный генезис, то есть это не природные объекты. В некоторых образцах «песка» встречаются фитолиты, характерные для гидрофильной флоры (тростник/камыш⁶). Это специфические крупные формы, позволяющие уверенно диагностировать данные растения (рис. 6, ж, з). Эти формы могут быть связаны как с использованием данных растений в качестве подстилок для скота, так и быть в составе навоза, попав в желудочно-кишечный тракт животного вместе с различными взвесями во время водопоя, поскольку понятно, что животных поили не очищенной водой. Качественный состав фитолитов в культурных слоях Болгара резко отличается от фона в почвах за пределами города (в почве под валом, раскоп CCVI 2015 г.) (рис. 7, 8). Хотя почва под валом является пахотной, то есть фоновой условно, но её можно использовать в качестве фоновой ввиду иного генезиса слоя – турбационного, а не аккумулятивного. Наглядно видно различие между составом фитолитных комплексов в различных культурных слоях и колонке образцов фона: культурные слои за счет сложного искусственного генезиса содержат существенно большее разнообразие форм фитолитов по сравнению с почвой под валом. Данный признак можно в дальнейшем использовать в качестве диагностического показателя культурного слоя. Исследуемые нами слои «песка» при общем сложносоставном составе, относительно близком другим образцам из культурных слоев Болгара, имеют регулярно повторяющееся отличие. Эти образцы содержат много фитолитов мха и обломков фитолитов, то есть не полностью сформировавшихся частиц. Последнее возможно в случае использования молодых растений, когда процесс формирования фитолитов не завершился. Конечно, данные формы присутствуют и в других образцах из слоев городища, но в совокупности по обоим параметрам, в слоях «песка» их больше всего.	2. Единственное исключение – яма с останками двух человек в нижней, приречной части города, открытая в 1952 г., однако датировка этой ямы и ее заполнения декларирована без подробного обоснования (Смирнов, 1954. С. 315). 3. Примеры, приведенные М.Д. Полубояриновой по Серенску и Суздалю (2003. С. 105) являются частными случаями отложения поверх пожарищ выбросов материкового грунта на отдельных небольших участках, не охватывавших сколько-нибудь значительной части этих городов. 4. Они являлись составной частью программы, осуществлявшейся Болгарской экспедицией Института археологии Академии наук Республики Татарстан и включавшей почвоведческие, палеоландшафтные, археобиологические, антропологические, геолокационные исследования. 5. Благодарим руководителя раскопов CXCIX и CCXXXI Директора Института археологии АН РТ д.и.н. А.Г. Ситдикова за предоставленную возможность изучения образцов и помощь в работе. 6. В фитолитологии, кроме специфических форм, большое внимание уделяется их размерности, поскольку размер фитолита прямо пропорционален размеру клетки. У крупных растений всегда формируются крупные и очень крупные фитолиты. И тростник, и камыш, как представители различных растительных семейств, формируют свои диагностические формы. В то же время у них идет окремнение и в крупных паренхимных клетках эндодермы, формируя однотипные фитолиты, имеющие форму подпрямоугольников с закругленными углами. Мы объединили эти два растения в одну группу, поскольку главной целью было показать использование данных крупных гидрофильных растений при формировании изучаемых прослоев.