Все
 
 
 


О задачах русской этнографии [1889 г.]
 
Код статьиS086954150007765-1-1
DOI10.31857/S086954150007765-1
Тип публикации Статья
Статус публикации Опубликовано
Авторы
Анучин Дмитрий Николаевич 
Должность: Профессор
Аффилиация: Московский университет
Адрес: Российская Федерация, Москва
Название журналаЭтнографическое обозрение
Выпуск№6
Страницы11-28
Аннотация

          

Ключевые слова
Получено13.12.2019
Дата публикации19.12.2019
Кол-во символов66531
Цитировать  
100 руб.
При оформлении подписки на статью или выпуск пользователь получает возможность скачать PDF, оценить публикацию и связаться с автором. Для оформления подписки требуется авторизация.

Оператором распространения коммерческих препринтов является ООО «Интеграция: ОН»

Размещенный ниже текст является ознакомительной версией и может не соответствовать печатной.

Оглавление

Примечания [Д.Н. Анучина]
Примечание редакции
1 Русская этнография существует не со вчерашнего дня. Если даже оставить в стороне те отрывочные этнографические данные, которые разбросаны в литературных памятниках допетровской эпохи – в летописях, хронографах, космографиях, “хождениях”, статейных списках, отдельных сказаниях, – то все-таки история русской этнографии начинается почти одновременно с историей научной этнографии вообще. Правда, мы имеем на Западе целый ряд описаний путешествий, изданных в XVII, даже в XVI в., и некоторые из них заключают в себе немало интересных сведений о разных народах, с приложением нередко любопытных рисунков (достаточно указать, например, на путешествия Герберштейна, Олеария, де Бри, многих португальцев и голландцев); но, во-первых, этнографический элемент в них является более или менее случайным, и, во-вторых, он ограничивается большей частью тем, что доступно туристу, не выказывая стремления проникнуть глубже в народные особенности, подвергнуть их сравнительному изучению, воспользоваться ими для общих вопросов истории или языкознания. Только в XVIII в. полагаются первые основы научного, сравнительного изучения языков, религий, быта, вводится в употребление самый термин “этнография” и делаются попытки воспользоваться этнографическими данными для расширения пределов истории и для более глубокого понимания древнейших стадий развития человеческого духа, человеческой культуры, человеческого общества1. Но в течение того же столетия этнографические вопросы обратили на себя серьезное внимание и в России. Озабоченный своими филологическими разысканиями, Лейбниц обращается к Петру Великому и Шафирову и просит их о собрании образцов различных наречий в пределах России для того, “чтобы путем сравнения их дойти до познания происхождения скифских народов”. В 1716 г. русское правительство заключает контракт с доктором Мессершмидтом о поездке последнего в Сибирь для изучения этой страны, причем он обязывался также заниматься “описанием сибирских народов и филологиею”. Желание Лейбница исполнилось только в 1786 г. в изданном Екатериною II сравнительном словаре языков (Linguarum totius Orbis Vocabularia comparаtiva Augustissimae сura сollecta. Petropoli, 1876. Sect. prim. Pars. I), но изучение различных народностей России началось полувеком ранее. В 1733–1737 гг. Г.Ф. Миллер и И.Г. Гмелин, при содействии ІІІтеллера и Крашенинникова, собрали массу этнографических данных в пределах Сибири, и Крашенинников в особенности составил интересное описание быта камчадалов – народа, находившегося еще тогда в первобытной стадии каменного века. Это описание, появившееся в печати ранее, чем совершились знаменитые кругосветные экспедиции Лаперуза, Кука, Форстера, – не утратило своего интереса и в настоящее время, как одно из древнейших, правдивых и обстоятельных изображений быта и нравов неизвестного дикого народа на берегах восточной Азии. В 1768 г. начался новый цикл ученых экспедиций, в котором приняли участие Паллас, Гмелин-младший, Гюльденштедт, Лепехин, Зуев, Рычков, Фальк, Георги и другие. Всеми этими исследователями был собран богатый запас сведений по географии, естественной истории и этнографии различных областей России, особенно Урала, Сибири, Киргизских степей и Кавказа. Что касается этнографических сведений, то они касались, разумеется, более внешней обстановки быта; тем не менее в труде Палласа – о монгольских народностях – была сделана попытка обозреть не только быт, но также историю этих племен, их религию, общественное устройство и т.д. Около того времени, как в Германии были изданы первые опыты систематического описания различных народов, с приложением их изображений (Ethnographische Bildergallerie и др.), и у нас появилась книжка Миллера: “Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко то: черемис, чуваш и вотяков” (СПб., 1791, с рисунками), и гораздо более обширный труд Георги: “Описание всех обитающих в российском государстве народов”. Вышедшее сперва на немецком языке, это последнее сочинение было затем издано два раза на русском, причем второе издание, 1799 г., полнее оригинала и снабжено ста изображениями народов. При составлении своего труда Георги пользовался, кроме собственных наблюдений, еще описаниями Миллера, И. Гмелина, Крашенинникова, Штеллера, Фишера, Рычкова, С. Гмелина, Палласа, Лепехина, Лема, Клингстедта, Гегстрема, Шлёцера и других, и вообще его труд, по своей обширности и числу описанных в нем народов, едва ли имел в то время равных в западноевропейской литературе. Рядом с инородцами в нем описаны и русские, но сравнительно более кратко и поверхностно, да и то по преимуществу в историческом отношении2.

Всего подписок: 8, всего просмотров: 1116

Оценка читателей: голосов 0

Система Orphus

Загрузка...
Вверх