Когда обсуждают философию Дж. Ролза, почти неизменно разговор заходит о двух принципах справедливости. Тем важнее помнить, что знаменитые формулировки данных принципов возникают вследствие истолковывания самой справедливости как честности. Именно понятие честности позволяет ролзианству занимать его трудно определимую позицию между утилитаризмом и коммунитаризмом. Утилитарные правила либеральных институтов, как и коммунитарные традиции сообществ, интерпретируют и нормируют поведение индивида; честность же, наоборот, есть поведение индивида, которым он интерпретирует и критикует правило. Честность — одновременно эстетический феномен и моральный принцип; она материальна, но лишена субстанции, предполагает самоограничение, но не противоречит рациональности. Ролзианство в его привычном виде не позволяет раскрыть все названные парадоксальные аспекты понятия честности, а потому не может в полной мере отбиться от теоретической критики, идущей с противоположных сторон одновременно. Это связано с ролзовской односторонней идеализацией индивида, которая сохраняет за ним «хорошие» качества (самостоятельность, рациональность), но отвлекается от «плохих» (завистливость). Поздняя кантовская теория этикета как «допустимой моральной видимости», наоборот, строится на анализе амбивалентных задатков человеческой природы. Применительно к ролзовской проблематике указанная теория показывает, что честность не противоречит завистливости, а функционирует как своего рода культура последней. Оригинальность же теории Ролза состоит в том, что честность у него получает не только социально-воспитательное, но и гражданско-правовое значение.