Гражданское законодательство России не содержит норм, которые определяли бы особым образом состав или методы установления размера убытков, возникающих у правообладателя вследствие нарушения исключительного права. В правоприменительной практике компенсация как альтернативная мера ответственности в значительной степени вытеснила убытки. Совокупность этих факторов привела к тому, что в отечественном праве проблематика состава убытков правообладателя осталась недостаточно разработанной. В частности, без ясного ответа остаются вопросы о том, применимо ли к ним понятие реального ущерба и в чем такой ущерб может заключаться.

Цель статьи — исследование правовой сущности имущественных потерь правообладателя, возникаюших вследствие нарушения исключительного права, и их анализ в свете общецивилистических представлений о содержании (составе) убытков, охватывающем реальный ущерб и упущенную выгоду.

Исследование выполнено с использованием общенаучных методов и приемов формальной логики (анализ и синтез, дедукция и индукция), а также специальных методов познания, в первую очередь формально-юридического и сравнительно-правового.

По итогам исследования сформулированы следующие выводы. Специфика имущественных потерь правообладателя заключается в том, что они носят исключительно финансовый характер. Идеальная (нематериальная) природа объекта исключительного права диктует невозможность применения к этим потерям категории реального ущерба, понимаемого как следствие утраты, уничтожения или повреждения имущества. В связи с этим убытки правообладателя сводятся к упущенной выгоде, которая может пониматься в широком смысле и также включать в себя доходы, извлеченные самим нарушителем. Эта черта роднит их с чистыми экономическими потерями (pure economic loss) и позволяет говорить о том, что по своей сущности они представляют собой частный случай таких потерь, возмещаемых в силу прямого указания закона.